Вскоре после того, как Дашка пошла в школу, Ива устроилась на работу. Она не работала с ухода в «декрет», десять лет без малого, не считая полугода валяния дурака фитнес-инструктором у некоего Эдуарда. И с Дашкой сидеть было нужно, да и Аббас по мусульманской традиции всегда был против. Но теперь просто не было средств к существованию, и нужно было заниматься чем-нибудь, за что ежемесячно платят зарплату. По специальности Ива устроиться и не мечтала, полностью утратив за такое время все остатки квалификации, так что пришлось идти туда, куда взяли: старая подружка позвала в оптовую фирму по торговле импортными продуктами питания. Компания была организована по американским принципам, очень продвинута в техническом отношении, была в ней и разветвленная корпоративная сеть с выходом в интернет, который тогда был штукой еще новомодной и не весьма распространенной. Я как раз с помощью компанейского айтишника только-только осваивал азы общения со Всемирной паутиной и был на уровне, когда разница между, к примеру, аббревиатурами «html» и «http» юзеру еще совсем неочевидна. Ива до прихода на эту работу в вопросе интернетизации была вообще темнее ночи, но производственная необходимость заставила ее довольно быстро в этом вопросе подтянуться. Мы начали обмениваться электронными письмами и даже болтали по ICQ, правда, у Ивы на работе «аську» очень быстро забанили. И вот как-то раз, обсуждая, кто чего интересного «нарыл» на бескрайних просторах Интернета, Ива сказала, что наткнулась на сайт с говорящим названием «Iloveyou.com», где любой желающий мог кому угодно признаться в своей любви. Мне идея показалась прикольной, я нашел тот самый сайт и разместил на нем свое признание Иве. Почему я сделал это на каком-то там неведомом интернет-сайте, а не в глаза? Ну, во-первых, потому, что, уже около месяца имея Иву в любовницах, я все еще не чувствовал уверенности, что, скажи я ей прямо: «Я люблю тебя!», я тотчас же услышал ответ: «Я тебя тоже!» Мне это представлялось даже немного странным, потому что, с головой нырнув в свое новое большое чувство к ней — как мне тогда казалось, женщине всей моей жизни — я был самонадеянно уверен, что ответного чувства просто не может не быть. Ну, на самом деле: я столько сделал для этой женщины; я мужчина видный, уж никак не укороченный вариант, с которым нужно стоять на ступеньку ниже; бывший «муж-объелся-груш» расписался в полном своей жизненной несостоятельности, да еще и открыто изменил с какой-то там черной и вонючей Зубейдой, с красавицей-женой же фактически разведясь; даже с сексом и то все было более чем окей, — я не отпускал Иву из кровати без статуса «game over», иногда даже и по два раза, а ведь она сама говорила, что очень, о-очень на «это дело» тяжела. Так что же может помешать ей испытывать ко мне ответные чувства, если главное уже все равно свершилось, крепость супружеской верности все равно пала? Тогда я еще не знал, что, будучи по знаку зодиака Весами, Ива способна бесконечно долго качаться над решением того или другого жизненного вопроса, так в итоге ни к чему не приходя. В общем, в немедленном пламенном ответном пламенного «Да!» в ответ на мое признание уверенности не было. А через интернет — это другое дело, это как-то попроще. Вариант «light», так сказать. Ссылку на страницу со своим признанием я послал ей по e-mail.

Когда через пару дней, открыв страничку, я прочитал ответный текст: «Я тоже тебя люблю!!!» — именно так, с тремя восклицательными знакaми! — сердце мое замерло, потом скакнуло куда-то в горло, и упало оттуда вниз, разойдясь по пальцам ног восхитительным покалыванием. Она ответила! Она тоже любит меня! В этот момент моя голова окончательно слетела с плеч и улетела в заоблачные дали, где разум попран, где рулит всем любовь. В этот момент вопрос, признаюсь ли я во всем Марине, или нет, вопросом быть перестал, став лишь делом времени. Что самое интересное, провести банальную проверку достоверности полученной информации тогда, еще будучи полным «чайником», я просто не удосужился. И вскоре спьяну я обо всем раскололся Марине, и мы с Ивой сидели и думали, что делать с возникшей ситуацией. Она раздражено спросила: «Арсений, ну кой черт тебя за язык тянул?!», и я честно сказал: «Я признался тебе в любви, и ты ответила, что тоже меня любишь. Что мне было делать после этого? Я просто должен был сказать Марине, что встретил женщину своей мечты, а наша с ней семейная жизнь оказалась ошибкой. Ну, возможно мне не стоило торопиться с этим признанием, но…» «Ты не напомнишь, когда это я говорила, что люблю тебя?» — сведя брови, перебила меня Ива. «Ну, тогда, на «Iloveyou.com», — ответил я, ощущая в груди нехороший холодок. — Я написал тебе, и ты ответила». «Я ничего не читала, — сказала Ива. — И тем более ничего не писала в ответ. Мы трахаемся, изменяем супругам — да. Но причем здесь любовь?» Я ощутил, как меня размазывает по стенке. Боже, что же я наделал? Выбросил старое, нового не обретя? Но — ведь я люблю ее, так как же?.. Наверное, у меня был такой жалкий и несчастный вид, что Ива опустилась передо мной на колени, взяла мое лицо в руки и сочувственно произнесла: «Арсюш, мой хороший, ну зачем нам эта любовь? Нам что, так не хорошо? Я не готова ни к изменениям в своей семейной жизни, ни к большой и чистой любви. Не хочу я ее, ну ее к черту!» «Господи, да как же так? — думал и не понимал я. — Ведь тебе же изменили, тебя предали и выгнали, так почему же ты не готова поменять свой супружеский статус? Как ты собираешься жить с человеком, объявившим тебе «талак»? Ну, не Маринкиных же угроз ты, на самом деле, испугалась? Или, несмотря ни на что, ты так любишь его, этого маленького монстра? Но ты ведь со мной трахаешься, да так, что от сережек в ушах дым идет! Любя одного, с другим так не трахаются! Из-за Дашки? Но разве отец не ушел и от нее?» Но Ива смотрела на меня взглядом, в котором был напряженный и чуть раздраженный вопрос-предложение: «Не надо этих парений, спустись на землю, давай, как все!» Что мне оставалось, как не согласиться? Я кивнул, Ива тут же принялась расстегивать мне ширинку, и у нас снова был потрясающий, невообразимый и непередаваемый секс, уже второй за последний час.

С вопросом, кто был автором ответа на мое страстное послание, я разобрался быстро. В любви от имени Ивы мне признался их фирменный айтишник с «говорящей» фамилией Попирайко (я сразу же прозвал его Копирайтом), долговязый компьютерный гений в возрасте за тридцать и с менталитетом девятиклассника во всем, что не касалось «железа» и «софта». Это он, перлюстрируя по распоряжению начальства неслужебную переписку сотрудников, не только перешел по ссылке и прочитал мое признание Иве, но и разместил от ее имени ответ — так, для прикола. Выяснила это Ива, болтая с пацаном-переростком на темы «хи-хи». Я серьезно хотел встретить приколиста в темном углу одного из бесконечных коридоров здания, где размещалась их фирма, и настучать по ушам (хотя надо бы по яйцам), но Ива категорически запретила. Я поступил иначе: нашел в сети хакера с ником «Corporate Death», и тот за 500 долларов «уронил» Копирайтовскую «админку», причем на всех компьютерах при загрузке высвечивалась скабрезная надпись «Привет секс-машине Попирайко с сайта Iloveyou.com!» Айтишник двое суток без сна и перекуров «поднимал» систему, чуть не вылетел с работы, был оштрафован на месячный оклад, и Иву с той поры обходил за два этажа, как прокаженную. А вот почему Ива столь категорически ответила «нет» на мое фактическое предложение развестись с Аббасом и стать моей женой, стало ясно много, много позже, и явилось причиной нашего с ней разлада.

В высшей степени неторопливо, словно почтовый состав к станции назначения, прошел почти год. Для встреч с Ивой я снял уютную однокомнатную квартирку на Пролетарке, и два раза в неделю мы предавались там утехам адюльтера. Между «заездами», разумеется, всегда находилось о чем поговорить, и я невольно был в курсе всех-всех Ивиных дел. В том числе и того, что в семье у них все как-то «устаканилось», талак оказался, что называется, «бла-бла». Что Аббас после бесславного крушения прожектерской авантюры с Пироговым взялся-таки за голову, порвал с Зубейдой, вернулся в семью, устроился на какую-то работу. Что суд, наконец, закончился, по факту вымогательства Аббаса оправдали, а по наркоте дали что-то совершенно минимальное, что называется, «за отсиженное». И что практически сразу после этого Аббас купил квартиру в Митино. Как я понял из смутных и неохотных Ивиных объяснений, деньги были от Остачнего, вернувшего «должок» в обмен на то, что Аббас не подаст на него в суд. Аббас, сам при том не работая или работая как-то урывками, сразу затеял в квартире ремонт, на который уходила вся Ивина зарплата. Я хоть и испытывал время от времени странное чувство, что в пассивной форме принимаю участие в акте извращенного секса, но с ремонтом Иве всячески помогал, учитывая, что все это время они с Дашкой (а иногда и с Аббасом) ютились в жуткой, тараканной съемной однушке на Богом забытой Камчатской улице в Гольяново. О квартире Ива говорила много и охотно, в том числе и о том, что хоть и куплена она, безусловно, на деньги Аббаса, но оформлена-то на нее и является ее, Ивы собственностью. Так Эскеровы решили поступить, чтобы если бы вдруг в результате, например, апелляции, оказалось пересмотрено судебное решение, по «конфискационной» статье квартиру не отобрали. Я искренне восхищался этой изящной комбинацией, особенно тем, что как Ива сама утверждала, автором идеи была она. Как-то раз после жарких объятий, когда с Ивиной шеи еще не сошли красные пятна — безошибочное свидетельство того, что она на самом деле «финишировала» — эта тема как-то сама собой снова зазвучала. Я спросил, как такая светлая идея пришла ей в голову? И неужели Аббас вот так, сразу с ней согласился? «О, нет! — промурлыкала Ива, послеоргазменно щурясь. — Он согласился далеко не сразу! Пришлось применить третью степень устрашения!» «И чем же ты его так устрашила?» — искренне заинтересовался я. «Я пообещала, что разведусь с ним, — пояснила Ива, закуривая. — И что Дашку он больше никогда не увидит. Твердо пообещала, поклялась матерью. Мне нужно было, чтобы он поверил, и он поверил. Наверное, быть убедительной мне ты помог с тем твоим предложением, пережитое в жизни добавило достоверности на сцене!» Я почувствовал укол в сердце, между лопатками пополз холодок. Получается, о покупке квартиры Аббасу и Иве было известно уже тогда, около года назад, когда разыгрывался драматический фарс с моим признанием Марине? Я максимально индифферентно поинтересовался этим нюансом, и Ива, в расслабленном состоянии не словив подвоха, пояснила, что да, принципиальная договоренность между адвокатами Аббаса и Остачнего о том, что последний вернет деньги, существовала уже тогда. Конечно, эта договоренность вступала в силу только при условии, что Аббас выиграет-таки судебное дело, а не сядет надолго за вымогательство, сдобренное наркотой, но прагматичные «лойеры», здраво оценивающие перспективы судебного решения, сговорились заранее. Ива получила согласие мужа еще тогда, — очень помогла Софа, посчитавшая, что если Ива бросит Аббаса, сын «скурвится» окончательно. И когда дело дошло до дела, то есть до оформления квартиры, в голове Аббаса уже не было тогдашних, «Зубейдо-Пироговских» заскоков, все прошло, как по маслу. Ива курила, болтала и явно была очень довольна собой.

— Так поэтому ты тогда мне отказала? — спросил я. — Из-за квартиры?

Ива поперхнулась дымом, уставилась на меня непонимающим словно взглядом, но я точно знал, что она все прекрасно понимает. Я поискал глазами трусы, не нашел и натянул брюки прямо на голое тело. Потом увидел трусы, залетевшие под шкаф, хотел переодеться, но не стал, засунул трусы в карман.

— А что ты хотел? — воскликнула Ива. — Чтобы я ради совершенно неясных перспектив жизни с тобой наплевала на трехкомнатную квартиру стоимостью сто тонн грина? Ты же ведь свою отдал бы Марине, верно? И что мне — снова ютиться по съемным, только не с Аббасом, а с тобой? И в чем разница? Знаешь, как мне все это остоп…дело? Знаешь, как хочется свой угол иметь, откуда никто не прогонит? В своей кровати спать как хочется?! Да откуда тебе знать, ты ведь так никогда не жил. Да и черт его знает, как бы у нас с тобой стерпелось-слюбилось, у меня характер, знаешь, не сахар. Бросил бы ты меня через полгода на хрен, и куда мне тогда? На Ленинградку, за пятьсот рублей сосать на заднем сиденье? Нет уж, лучше свое говно под боком, притерпелась давно, не воняет!

Я слушал ее, но не слышал. Чувство чего-то оскорбленного — достоинства? любви? самолюбия? — бурлило во мне, как смыв в унитазе. Я закончил одеваться и двинулся к выходу.

— Арсений, не уходи! — со знаменитой интонацией «Не виноватая я!» в голосе закричала сквозь слезы Ива, зачем-то прикрывая простыней грудь. — Пожалуйста, не бросай меня!

Но я ушел, и взорвавший перепонки грохот двери отрезал от меня ее крик и ее слезы. Я на самом деле очень сильно обиделся на нее. Ведь выяснилось даже не то, что она не любит меня — с этим я уже как-то смирился, уповая на то, что любовь у разных людей возникает и протекает по-разному. Во мне, например, она рождается сразу, чуть ли не с первого взгляда, применительно к химическим процессам это — взрыв. А в ком-то она долго загорается и тихонечко горит тусклым костерком — ну, вот такая у них любовь. Какая любовь у Ивы, я не знал, но ее «весо'вая» манера бесконечно качаться, уверен, не добавляла ее любви внезапности и искрометности. В общем, хрен с ней, с любовью, яркость моих ощущений от факта обладания Ивой была от этого ничуть не меньше. Хуже, что Ива в меня не верила. Она променяла меня на какую-то сраную квартиру стоимостью несчастных сто тысяч баксов! Господи, да было время, когда я столько зарабатывал за месяц! Правда, в тот момент мои дела шли существенно хуже, и Ива была вполне в курсе этого. И что? — она прагматично рассудила, что синица в руке лучше, что журавля может и не быть? Так я же и говорю — не верила! В общем, меня на этом как-то заело. Ну, хотя, что ж ее — убивать за это? Ну, не может человек броситься в омут с головой, не может! На следующий день, слегка отойдя, я взял уже было в руки телефон, чтобы набрать ее номер, извиниться, сгладить, восстановить, но палец мой привычную джигу по хорошо памятным цифрам таки и не сплясал. Наверное, я просто ждал, что первой позвонит она, но она не позвонила. Не позвонила она и на следующий день, и через неделю. Я сжал зубы и в отместку стер в телефоне ее тщательно зашифрованный номер.

Следующие полгода или больше — это была странная жизнь. Было много проблем на работе и много домашних проблем с Кириллом, и я занимался всеми ими и решал их, но делал это как-то автоматически, что называется, в фоновом режиме. Вечером за ужином Марина то и дело встревоженно трепала меня за локоть: «Эй, ау! Сень, ты где, проснись? Ты о чем задумался? Ничего не случилось?» Я мотал головой, улыбался — ничего не случилось, все в порядке. На самом деле я думал о ней, думал почти постоянно. Даже когда занимался сексом с Мариной, — только воображение, представлявшее совершенно развратные Ивины виды, помогало мне достичь такого состояния, когда секс между нами становился физически возможен. К счастью, Марина ничего не замечала, а может, делала вид. Я думал — должно начать проходить, но не проходило. Я заводил на стороне новые знакомства с красивыми и неглупыми женщинами, но их хватало на один раз, максимум, на два. На полугодовщину нашего разрыва я напился до невменяемости и опять чуть было не наговорил Марине лишнего. На следующее утро, проспавшись, я понял, что больше не могу, и попытался набрать Ивин номер. Раза три я попадал не туда, но в конце концов нужная комбинация цифр всплыла в памяти. «Абонент в сети не зарегистрирован», — ответил бесстрастный голос автоинформатора. Все ясно, Ива сменила номер. Судьба, подумал я, и поехал на работу. Как вместо своего офиса я оказался возле Ивиного, уму непостижимо. Вовнутрь меня не пустили, и я позвонил по местному номеру. «Ива Эскерова у нас больше не работает, — сообщили мне. — Нет, ее нового места и номера мобильного мы не знаем, извините». «Точно, судьба», — снова подумал я. Нет, конечно можно было найти Иву через Софу, Бориса, Аббаса, в конце концов, но это было бы слишком. Я воспользовался теми каналами связи, которыми мы пользовались постоянно, и все они были оборваны. Не увидеть в этом указующий перст провидения было нельзя. И — я смирился. Если бы судьбе, или как угодно назовите то, что всеми нами движет, будет угодно, чтобы мы снова повстречались, уж она (он, оно?) найдет способ это устроить. Странно, но как-то сразу отпустило, словно ослабили давно перетянутую струну, стало легче дышать. Нельзя сказать, что Иву сразу вымыло у меня из головы, но определенно ее образ стал тускнеть в моем сознании, подобно тому, как гаснет свет в кинозале, или как погружается в темноту все сущее по мере того, как скрывается за горизонтом золото-алый край солнечного диска.

Судьба устроила все через пару месяцев, с точностью до нескольких дней в годовщину нашей последней встречи. Мы совершенно случайно проезжали мимо огромного Арбат-Престижа (у его хозяина Володи Некрасова, которого я знавал лично, тогда еще не задумали отобрать бизнес и не засадили с этой целью в тюрягу), и Марина вдруг вспомнила, что у нее кончается что-то из парфюмерии. Пришлось остановиться, и ей удалось уболтать меня пойти с ней. Зная, что за парфюмом потянется косметика, и это — минимум на час, мы с ней разделились. И вот, бесцельно бродя по этажам, густо пропитанным импортными ароматами, я завернул за угол очередного стеллажа и — столкнулся лоб в лоб с Ивой. То есть не в аллегорическом смысле этого понятия, — каждый из нас, поворачивая, смотрел куда-то в сторону, и мы весьма крепко приложились друг об друга лбами. Ивино: «Йо-о-о, куда ж вы так ле!..» и мое: «Ё-моё, дама, надо же вперед смо!..» буквально срекошетировали друг об друга. В следующий миг мы узнали друг друга, инстинктивно двинулись навстречу, обняться, моя рука даже успела дотронуться до ее талии, но тут сработали внутренние ограничители, и мы так и остались в дипломатическом полуметре друг от друга, смеясь и потирая места ушибов. Ива похудела, постарела, но это делало ее как-то по-особенному обворожительной.