– Кричи!

– Джеймс!

– Биббл!

– Боббл!

– Чуточка!

– Симпкинс!

– Шалун!

Питер улыбнулся:

– А теперь, Джеймс, если ты хочешь быть одним из Потерянных Мальчишек, тебе надо следовать нескольким правилам.

Джеймс кивнул, прогоняя из головы смущающую мысль о том, что Питер продолжал обращаться к нему, как к Потерявшемуся Мальчишке в более долгосрочном понимании этого слова, чем то, о чём они изначально договаривались.

– Номер один, тебе запрещено знать вещи, которых не знаю я.

Джеймс нахмурился, неуверенный, как именно он должен был выполнять это правило. Он готовился поступить в Итон, но даже только поступающие знали очень много вещей, о которых, он был совершенно уверен, не знал Питер. Он всё равно кивнул, желая казаться подходящим.

– Номер два, - сказал Питер, расхаживая туда-сюда и тыча пальцем в воздух, - тебе запрещено быть выше меня.

Это казалось справедливым правилом. Поскольку он планировал оставаться тут неделю, максимум две, то не планировал становиться выше, пока был тут.

– Последнее и самое важное, - Питер понизил голос и заговорил скороговоркой так, что Джеймсу пришлось прислушиваться, чтобы услышать, о чём тот говорил, - ни в коем случае не расти.

Потерявшиеся мальчики зашумели, выражая своё восторженное согласие. Джеймс серьёзно кивнул, думая, что и это правило было не так уж сложно соблюсти, так как рост не входил в его планы на этой неделе.

– Можешь ли ты следовать всем этим правилам, Джеймс Крюк?

– Могу.

– Ты торжественно клянешься не расти любой ценой?
– спросил Питер, приблизившись к Джеймсу на волосок от его носа.

– Я торжественно клянусь.
– Джеймс очень надеялся, что Питер не заметит, как дрожат его руки, или какая-то другая часть тела.

– Тогда, - сказал Питер, широко улыбаясь, - добро пожаловать в наши ряды!

Джеймс расплылся в большой улыбке, почти превосходящую улыбку Питера, при этом сообщении. Остальные, как он заметил, ничего подобного не сделали, каждый из них, кроме Биббла, демонстрировал холодное безразличие, скрестив руки, глядя вниз, и только кончики их носов, даже самого младшего, были направлены на него. Биббл, по крайней мере, повернулся к нему и протянул руку. Джеймс пожал ее и подумал, что хоть что-то здесь было прилично.

– Итак, - беспечно спросил он, полный решимости насладится всеми возможными приключениями, которые только можно было успеть до конца недели, - чем займёмся для начала?

– Первым делом...
– Питер торжественно остановился.

Джеймс подумал, что, возможно, это потому, что у Питера не было ни малейших идей, чем заняться, но промолчал, не желая уже нарушить первое правило.

– Первым делом будет следующее: как много бродящих хулиганов, морских собак и пиратов вы видели в последнее время, ребята?

– Слишком много!
– ответили мальчишки хором.

– А что мы ненавидим больше, чем их?

– Ничего!

– Тогда, мальчики, сегодня ночью мы убьём пирата.

Джеймс с трудом сглотнул, сердце уверяло его, что это было преувеличением, а желудок шептал, что сердце врёт.

Было неописуемо дико и тревожно видеть мальчишек лет пяти, раскрашивающих себя, готовясь к бою. Джеймс чувствовал себя нехорошо при мысли об этом, и у него всё ещё была тень сомнения, что, быть может, они лишь притворяются, но, тем не менее, позволил раскрасить себя. Они дали ему небольшой кинжал и размазали глину на его лице в виде волнистых линий и узоров. Можно только представить себе, что бы сказала его мать, если увидела бы его.

– Пошли, войско. Пришло время навестить Испанский Мэйн.

Джеймс почувствовал крошечный толчок искры осознания в груди, но она была расплывчатой и быстрой, исчезнув до того, как он мог полностью сосредоточиться на ней.

Они подкрадывались прямой и молчаливой линией сквозь листву, все кроме Биббла и Боббла, которые ползли друг с другом рядом. Некоторые из мальчишек держали ножи во ртах, а у других были привязаны луки за спинами.

Джеймс заворчал, чувствуя теперь щекотание кроваво-красных листьев на своей спине, а когда он увидел их внезапный цвет и резкость, его волосы встали дыбом. Маленькие феи вились вокруг компании, метались то туда, то сюда, учтиво освещая им путь. Тёмный воздух по сторонам становился всё плотнее и плотнее по мере их приближения к морю, и сильнее чувствовался запах солёной воды, всё ещё смешанный с ванилью. Джеймс закашлялся и закрыл глаза, пытаясь очистить голову от слишком многих ощущений за раз.

Вся группа медленно остановилась, как только они достигли массивного корабля, и челюсть Джеймса отвисла. Он был громадным и светящимся, вырезанным из самого красивого дерева, покрытого блестящим и насыщенным коричневым цветом и завитками. На нём был огромный череп со скрещенными костями, вырезанный на передней части корабля и злобно смотрящий на Джеймса, от одного взгляда на который захватывало дух.

Он отвернулся от него и повернулся обратно к мальчишкам, почувствовав, что они снова начали двигаться дальше. В глазах Пэна виднелась жажда крови, когда он обернулся к ним и жестом указал всем забраться на борт. Джеймс чувствовал большое беспокойство, частично состоящее из вины и частично из того, чего он не мог объяснить. Что-то шептало ему, что всё это было не правильно, что это было, по непонятным причинам, предательством... или чем-то тесно связанным с ним. Он пробрался по земле к Питеру, прежде чем старший мальчик мог забраться на борт, и прошептал ему на ухо: