– Не обижайся на нее – она желает тебе добра. Без болезненных ошибок нет движения вперед, – тихо проговорила Катерина. – Кто был по-настоящему несправедлив, так это одна из наших классных дам, – с губ её сорвался легкий вздох: – помнится, однажды она заставила двух девочек без передника целую неделю стоять за черным столом лишь за то, что они недостаточно хорошо убрали волосы в прическу. При ней даже вздохнуть лишний раз боялись – о шалостях даже помыслить не могли.

Девочка, казалось, начала успокаиваться: она уже не всхлипывала так часто, плечо под рукой перестало дрожать. Катерина же, смотря куда-то в сторону над светлой головкой, невольно воскресила перед своими глазами воспоминания, которые намеревалась больше никогда не трогать. Не то чтобы время, проведенное в стенах института, оставило от себя тяжелый отпечаток – в нем было немало прекрасного, но все шесть лет, что она числилась среди воспитанниц Смольного, она испытывала сильную тоску по родителям. Они вернулись в Россию, только когда ей исполнилось семнадцать – за год до выпуска.

– А письмо не столь сложно, как кажется, – ободряюще улыбнулась она. – Возможно, я могла бы тебе чем-то помочь?

Девочка, еще раз шмыгнув носом, слезла с постели и присела возле маленькой тумбы, чтобы изъять из её ящика многострадальную тетрадь.

Спустя полчаса Катерина, испытывающая надежду, что её еще не хватились, вспомнила о том, ради чего поднялась сюда. Бросив взгляд на выводящую округлые аккуратные буквы девочку, уже полностью успокоившуюся и даже, казалось, повеселевшую, она наказала продолжать и поднялась на ноги – время близилось к пяти, если небольшие настенные часы были точны. Стоило поторопиться.

К её превеликой радости, проход в тайную комнатку, что располагался в спальне маменьки, начальница приюта не стала закрывать: придерживая юбки, Катерина протиснулась сквозь небольшую щель, образованную приоткрытой дверью, и звонко чихнула – пыль, собравшаяся в воздухе, тут же забила нос. Затеплив огарок свечи, оставшийся в небольшом глиняном подсвечнике, стоящем на секретере слева от входа, она притворила за собой дверь и огляделась. В комнатке осталось все в точности так же, как при последнем её визите, что подтверждало отсутствие какого-либо интереса со стороны работниц приюта к тайнам старого поместья. Впрочем, даже если бы кто-то из них решил сюда наведаться, вряд ли бы нашел что-то интересное – все, что представляло какую-либо ценность, Катерина успела забрать. Именно поэтому сейчас она особо ни на что не надеялась, но если представилась возможность наведаться сюда, стоило еще хотя бы раз все осмотреть – возможно, она упустила что-то.

Поочередно она выдвинула ящики комода, верхний полностью опустошенный еще зимой, прочие не содержащие ничего мало-мальски интересного кроме хозяйственных книг и нескольких брусков мыла, завернутых в бумагу. Кажется, их кто-то привозил маменьке – по крайней мере, они выглядели скорее как подарки, нежели как простой запас для обыденных нужд. Скатерть на круглом столике в центре украсилась новыми дырами, которые наверняка прогрызли мыши – следы их пребывания можно было заметить даже в одном из углов комнатки. Пейзаж Нижнего парка на маленькой настенной картине в раме темного дерева уже почти не читался за большим слоем пыли и плотной паутиной.

Что она вообще надеялась найти? Указатель со стрелкой и точным местоположением старого князя? Глупость! Тот в поместье Голицыных бывал столь редко, что от него и вещей-то никаких здесь не осталось, а уж думать, что в тайной маменькиной комнатке можно найти что-то, принадлежавшее покойной Вере, было верхом безумия. И даже если бы так, вряд ли оно каким-то образом помогло бы делу.

Насколько Катерине было известно из рассказа Дмитрия, в свою очередь узнавшего это от цесаревича, Вера не покидала родового поместья в Бежецке, исключая тот фатальный для нее выезд в Петербург. Она даже не числилась в институте – молодую барышню ежедневно посещали учителя: баронесса Аракчеева решила, что дочери должны обучаться на дому. Идея закрытых пансионов ей слишком сильно претила, чтобы отдать хоть одну из девочек, особенно младшую, на несколько лет под чужую опеку и не иметь возможности видеться с ними.

Таким образом, если бы что-то и могло быть найдено, то не в имении Голицыных, никак не связанном с покойной невестой князя Остроженского. А если же искать в ином направлении – прочих его знакомствах… так Катерина не знала, за что именно зацепиться. О связях дядюшки ей мало было известно. Даже было бы точнее сказать, что совершенным образом ничего.

И отчего-то сейчас ей думалось, что даже маменька ни о чем не ведала: теперь, в свете новых обстоятельств, казалось, что старый князь не был откровенен даже с родной сестрой.

Ради любопытства она даже заглянула в хозяйственные книги, что выглядело абсолютно бессмысленным действом. Рассеяно пролистав две из них, вынутые наугад, со вздохом отложила – все не то. Зябко поежившись, с опаской посмотрела на догорающую свечу – от нее осталась едва ли пара дюймов, а значит, вскоре она рискует остаться совсем без света. Запасных же в комнатке найти не удалось – возможно, их здесь и не держали. В конце концов, замена свеч была обязанностью слуг, не имевших сюда доступа.

В последний раз дотронувшись до витой ручки секретера, Катерина опустила на него подсвечник. И, отворив дверцу, задула свечу.

Но прежде чем покинуть комнатку, зачем-то обернулась, чтобы скользнуть взглядом по облупившемуся рисунку противоположной стены и ошеломленно расширить глаза.

Порой, увидеть нечто, находящееся под носом, можно, лишь с расстояния в несколько десятков шагов.

***

Российская Империя, Царское Село, год 1864, май, 26.

Катерина надеялась, что сумеет избежать встреч с цесаревичем до самого его отъезда, и когда до неё дошла весть о сборах императорской четы на воды, она вознесла в молитвах благодарность Всевышнему за то, что пытка её окончится раньше времени. Однако, в последний день, предшествовавший этому событию, оказалось, что не все фрейлины будут сопровождать государыню. Вдобавок ко всему, в Бад-Киссенген отбывают только Император с Императрицей, младшие Великие князья Сергей и Павел, и Великая княжна Мария.