– Ну принимайте, – бесстрашно пожала плечами Шаня.

Учитель совершенно неожиданно щёлкнул ойкнувшую Шмеленкову по носу.

– Лицо попроще сделай! – велел он ей. – За меру сойдёт? – обратился он к озадаченной Сарочке.

– Ну сойдёт, – осторожно отозвалась та.

– Вот и охренительно! Не понимаю я тебя, не могла в нокаут отправить, что ли? – поинтересовался физрук у потирающей нос Шани.

– А надо было? – удивилась она.

– Тупой вопрос, Шмеленкова! Надо было, тогда она бы хоть молчала и не верещала! – ответил Валерий Петрович. – Честное слово, на педсовете поставлю вопрос об исключении этой сосиски баварской, – пробормотал он, отходя.

Шаня, Ваня и Сара переглянулись.

– Это же школа Бороды, пора бы и привыкнуть, – беззаботно произнесла Шмеленкова, возвращаясь в класс.

– Что с вами делал этот изверг? – страдальчески поинтересовался Уран Дмитриевич, оторвав голову от парты, на которую улёгся.

– Жизни учил, – ответила Шаня, хрустнув пальцами.

– Понимаю, – жалобно вздохнул химик. – Повезло, что вы живы, – и снова уронил голову на стол.

Но поспать ни ему, ни Подфартенко снова не дали. В дверь вдруг кто-то поскрёбся, и в помещение впорхнула Марихуана Гашишевна.

– Ухихихихи, ребятушки, охохохохо! – захихикала она, позванивая цыганским монисто. – Там шестикласснички концертик репетируют для девятых классов, сходите посмотрите, зрителями будете! Всё равно лентяйничаете тут! Ухихихи! Охохохохо! А ты, Уранчик, чавой-то грустишь? – обратила она внимание на кислую физиономию учителя. – Ты ко мне зайди после уроков, я тебе одну травку лечебную дам, ухихихихи!

– Вот уж спасибо, – буркнул Уран Дмитриевич. – Единственное, что мне остаётся в этой гадкой жизни!

– Не шумитя, не шуми-итя! – уговаривала завуч малочисленных восьмиклассников. – После концерта всех по домам отпущу, уряяяяя! Атипутипутитю!

– Повезлоооо! – шёпотом закричал Подфартенко.

Концерт оказался более чем странным.

– Под чем писали сценарий? – фыркнула Сарочка, наблюдая, как богиня разума носится по сцене за двоечником, размахивая бутафорским мечом.

– Под лечебной травкой, – закатил глаза Ваня.

– Слава знаниям! – закричал выкатившийся на сцену квадрат и покатился дальше, а двоечник принялся пинать его ногами.

– Это точно воодушевит девятиклассников, – покачал головой Ваня. – И почему автор сценария всё ещё не в психбольнице?

– Мораль: не будь квадратным, – хмыкнула Шаня.

– Видимо, это учебник, – предположила Сара, глядя, как богиня разума и четырёхугольное нечто танцуют танец маленьких лебедей, а двоечник бегает на руках.

Репетиция оборвалась неожиданным отступлением от сценария.

– СПААААААААРТАААА! – звонко закричал выскочивший на сцену вихрастый мальчик и пинком сбросил квадрат в зрительный зал.

– Да чтой-то такое? – возопила завуч, вскакивая с кресла, в котором сидела, мерно раскачиваясь и хлопая в ладоши. – Опять ты, Зайчиков? Ухихихихи, гугугугу, буду меры принимать!

И она помчалась за скандально известным Митей Зайчиковым.

– Кажется, репетиция закончилась, – заметила Шаня.

– Домоооооооой!!! – взревел Подфартенко, свалился под стул и захрапел.

– Может, Розу с уроков заберём? – предложила Шмеленкова, когда они с Ваней и Сарой спустились на первый этаж.

– Вот ещё, – хмыкнул Ваня. – Пусть сидит со своими, всё равно не учится. Пойдём отсюда, что ли.

Перед отбытием из почти тюремных стен компания заглянула в столовую, а затем направилась к дверям. Но беспрепятственно уйти из школы не получилось.

– А ну стоять! Пришло время платить по счетам! – изрекла Маринкович, преграждая им дорогу. Её нос был щедро залеплен пластырем, а под глазом красовался фингал.

И тогда в голову Шане, которая сначала собиралась добавить лицу Даны украшений, пришла не вполне здоровая идея.

– Ну давай, иди сюда, пусть пробьёт час расплаты! – драматически воскликнула она, прижимая руку ко лбу и пытаясь подражать интонации Николая. – Всю жизнь, всю свою жииииииизнь я вынуждена созерцать тебя, терпеть этот вечный беспросветный кошмар!

– Ты шизанулась? – шёпотом поинтересовалась Сарочка.

Рот Даны медленно открывался.

– ВСЮ ЖИИИИЗНЬ ты меня притесняешь, ты угрожаешь мне! – продолжила завывать Шмеленкова, закатывая глаза и поднимая руки, как будто это были крылья. – Так пусть же останется лишь один из нас! Давай, подойди сюда, и мы с этим покончим! Я вызываю тебя на последний бой! Победитель съест сердце проигравшего!