– - Не говори ерунду. Они украли магнитолу, они никого не резали.

– - А ты знаешь, что мы специально в Москву ездили, выбирали на Горбушке эту магнитолу?

– - Василь! Нужно быть терпимее к людям! Везде попадаются разные. И воры среди них есть, и хорошие люди.

Я еле сдерживался: да какая мне разница, что есть - хорошие?! Это наш посёлок! Если бы я приехал к ним, меня бы в первом же ауле прибили!

– - А ты знаешь, -- завёлся я, -- что вместе с магнитолой они утащили у ребёнка диск со сказкой. Диск был в магнитоле. Это была любимая Петюнина сказка. Он под неё засыпал!

– - Ну что ты всё, -- Маша устало положила кисти на этюдник.
– У меня тоже этюдник украли. И что мне теперь? Знаешь, как он мне дорог был.

– - Но ты же не трёхлетний Петюня, Машунь.

Я не хотел ругаться. Но и гастарбайтеров я на озере, точнее в озере, терпеть не собирался:

– Пусть приходят отдыхают, пиво пьют, музыку свою слушают. Но с мылом в озеро они у меня лазить не будут!

Маша ушла обиженная. Я разделся на вечернюю тренировку и поплыл вдоль по озеру. Я плыл и вспоминал.

10 Диск со сказкой

Петюня херел на глазах - так переживал, что пропала его сказка. Мы с мамой и тётей поехали в Мирошев, в Детский мир. Там продавались диски со сказками.

Продавщица сказала: диска такого давно нет. Распродали полгода назад. Мама и тётя стали жаловаться продавщице, рассказали, что произошло. Тогда она достала нам кассеты.

– - Покопайтесь, -- сказала, -- в кассетах. Они всё равно никому не нужны. Мы их списали и с витрины убрали. Так оставили, на всякий случай. Для тех, кто спросит.

" И ты приколись, Машунь, -- я часто стал думать, как бы разговаривая с Машей.
– - Нашёл я кассету. Как сейчас помню. Сказки матушки Гусыни. Рыженькая такая бумажка-вкладыш"...

Мы продавщице на радостях дали сто рублей - столько как раз диски стоили, и поехали искать кассетный магнитофон. Купили за шестьсот рублей Петюне кассетник в "Эльдорадо". Мотать вручную. Можно и подтереть кассету. Но Петюня так был счастлив, так был напуган, что сказку можно стереть, что очень аккуратно обращался.

– - А если и эту украдут?
– - всё спрашивал Петюня.

– - Не украдут, -- сказал я.
– На такое никто не позарится.

"Всё равно ты утрируешь Василь", -- упиралась, споря со мной, невидимая Маша.

Я вышел из воды и заметил, как затравленно смотрят на меня проходящие вдоль берега гастарбайтеры. В ответ я зыркнул на них грозно. И подумал, что потом, когда они совсем у нас освоятся, они не будут меня слушаться. И я им ничего не смогу сделать.

На нашей Первой Заречной улице, недалеко от нашего дома отстроился какой-то генерал. Ему тоже дом ставили индейцы. А бугор у них был азербайджанец. Очень знающий и умный мужик. Он иногда ходил со мной на озеро, и даже пару раз бегал. Это было года три назад. Как-то я повстречал его поддатым, и он мне выдал:

– - Скоро это озеро наше будет. И посёлок тоже наш.

Я рассказал это Маше, когда пришёл к ней вечером мириться.

– - Прикинь, Машунь. И как я должен реагировать?

– - Господи!
– Маша обняла меня.
– Василь! Ты просто шуток не понимаешь.

– - Да уж. Какие тут шутки, -- я снял её руки. И убежал.

Это была первая наша серьёзная ссора.

После несостоявшегося примирения я стал бегать вверх-вниз: от озера к дороге, от дороги к озеру. Там тягунок крутой, метров четыреста вверх. Я бежал и вспоминал, как мы, мама, я и тётя, второй раз поехали в Детский мир и выкупили за копейки все оставшиеся кассеты. С песнями и сказками. Петюня до сих пор эти кассеты крутит.

Ссоры на почве национализма и толерантности у нас стали происходить регулярно. Маша пожаловалась дяде Боре. Он позвал меня к себе и сказал, недобро улыбаясь:

– Хотел ещё в мае на эту тему с тобой говорить. Но не стал. Не обижай их.

– Я никого не обижаю. Я мыться не пускаю на озерцо.

– Не пускаешь и правильно делаешь, но знай: они - наши братья.

– Да уж братья, - говорю.
– Близнецы.

– А ты не хохми, - прорычал дядя Боря.
– Союз нерушимый республик свободных. Слышал?

– Да уж слышал.

– Вот. И молодец. Раньше дружили. И сейчас они нам не чужие.

– Воришки, - сказал я.

– Не без этого, - спокойно согласился дядя Боря.
– Они дачи обчищают, а наши-то, дорогие россияне, страну разворовали по-крупному. Всё народное добро - ту-ту.
– Дядя Боря махнул в сторону дубовой поляны. Она начиналась аккурат за дядь-Бориным забором.

– Вот. Дубки. У тебя их украли. Ты же раньше бегал вокруг поляны.

– Бегал, - кивнул я.

– Украли поляну. У тебя, у нашей секции. Распродали. Но ты на них не злишься.