И что я должен сказать?

– Ну и? – требует она, и ее глаза практически сверкают.

– И что? – спрашиваю я все тем же тихим и безэмоциональным голосом. – Ты мне лгала.

– Прошу прощения?

– Ты мне лгала, – повторяю я и смотрю ей прямо в лицо. – Ни разу за все те годы, что мы вместе, ты даже не подумала, что, может быть, ты должна мне об этом рассказать?

– Я не говорила, потому что это было не важно!

– Если это не важно, почему ты швырнула мне это сейчас?

Она немного запинается, а потом пронзает меня взглядом, потому что знает, что я прав. Она ненавидит быть неправой. И в классической манере Роуз она полностью игнорирует вопрос и меняет тему:

– У тебя нет никакого права это говорить! – обвиняет она.

– О чем ты?

– Ты же не подумал, что это важно, сказать мне, что твой дед написал тебе письмо на двух страницах о том, что происходит с убийствами магглов, и что это вина моей мамы, и что он надеется, что ее кто-нибудь в следующий раз убьет!

Я смотрю на нее.

Повисает долгая оглушающая тишина, и я вижу, что она понимает, что сказала то, что не должна была.

– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, с трудом сохраняя голос спокойным и ровным.

Она отворачивается, и ее волосы взлетают над ее плечом. Она еще с секунду думает, что ответить, но, когда отвечает, говорит почти с вызовом:

– Я нашла на твоем столе.

– Ты рылась в моих письмах?

– Оно лежало на видном месте!

– И поэтому ты решила, что ты можешь открыть его и прочитать?

Тут она подпрыгивает и оборачивается ко мне, чтобы пронзить меня взглядом.

– Читала я его или нет, это не меняет факта, что он это написал! А ты мне не сказал!

Иногда мне интересно, слышит ли она сама, что она говорит. Она это серьезно? Я лишь качаю головой:

– Да кому какое дело, что говорит мой дед? Когда мне было дело до чего-либо, что говорит мой дед?

– Не ори на меня! – кричит она. Интересно, она сама видит, как иронично это звучит?

– Я даже не знаю, почему ты мне все это говоришь! – продолжаю я, не обращая на нее внимания. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я ничего от тебя не хочу! Как можно? Очевидно, у тебя в генах нет способности что-то сделать, по крайней мере, что-то хорошее!

И уходит.

У меня даже нет шанса что-то ответить, потому что она тут же дизаппарирует. Я просто в шоке смотрю на то место, где она стояла. Что сейчас произошло? Это Рождество. Сегодня все должно быть хорошо… А теперь…

Я даже не знаю, что происходит.

Но сомневаюсь, что будет хоть что-то хорошее.

========== Глава 21. Кейт. 6 января ==========

Джеймс Поттер – бедствие моей жизни.

Я это уже говорила?

Он был моим бедствием, когда я еще даже и не знала, что значит слово «бедствие». Он был моей вечной проблемой с тех пор, не знаю, наверное, всегда, возможно, даже еще до того, как я с ним познакомилась. Я на самом деле помню: мне было шесть лет, и моя мама читала журнал и сказала, что сын Гарри Поттера – мой ровесник и что я, вероятно, однажды пойду с ним в школу. Помню, я подумала, какой же он, скорее всего, противный и какое он, наверное, чудовище.

И черт, я была права!

Школа точно не уменьшила моего раздражения. Он был как раз таким заносчивым и избалованным, как я и думала, а когда вокруг него начался весь этот шум, я оказалась одной из девчонок, которых он трахнул и забыл. Ну, разве что это не совсем правда. Джеймс был ко мне внимательнее, чем к другим девчонкам, которых очаровывал. Но, между прочим, от этого только хуже. По крайней мере, иллюзии других девчонок были основаны на чистейшей фантазии. А вот мои – на полуправде. Вот как я оказалась настолько к нему привязана, что даже и не думала встречаться с кем-нибудь еще.

Так что, когда я закончила Хогвартс, у меня был опыт только с одним парнем.

И это был Джеймс Поттер.

Джеймс не похож на мужчин, которые обычно вертятся вокруг меня. Он куда увереннее в себе, куда самовлюбленнее, куда более раздражающий и высокомерный, чем другие. Он настоящий мерзавец в самом верном значении этого слова. И самая главная проблема в том, что он это знает и не имеет никакого желания меняться. Моя же проблема в том, что я вечно обманывала себя, что он может измениться, ну, или, по крайней мере, со мной он захочет измениться.