Несущественна одна личная драма, когда на песчаной косе так и остались лежать пять крепких парней, которые хотели жить; когда женщина пыталась вынести на себе раненого шестого. Но только от личных драм порой устраиваются трагедии многих людей.

Пыль покрывала кожу шершавым слоем, песок скрипел на зубах бензиновым привкусом. Взгляд уже ничего не выражал, от усталости не осталось никаких чувств. Может, оно и к лучшему. Просто идти, как робот, как машина.

Уже Доки показались вдали, вернее, скала, за которой, знала, лежат Доки. Лишь бы тот, кого несла, потерпел еще немного, еще несколько минут удержал бы душу в теле, а там бы верные друзья делом и заговором сумели бы отогнать нависшую черной тенью смерть. С косой или с чем уж она, островная, с петлей лиан, с ожерельем из клыков леопардов, как на одеянии Цитры. В женщине, как ни странно, много от смерти. Неудивительно. Мать может дать жизнь, мать может убить. Женщина — неясная ночная стихия, никто больнее не сделает, никто живее не сделает. А вот вполне ясно шла Джейс по дороге, но воин ракьят ее все равно опасался, даже после всего, что она сделала для его спасения, он подавал слабо голос:

— Говорят, ты несчастья приносишь… Цитра говорит…

— Ничего, ничего, пусть говорит, — суетливо бормотала девушка. — А я не принесу. Ты, главное, потерпи еще немножко…

Пыль застилала глаза. Или не пыль, а предобморочная пелена. Гул в ушах отзывался то прибоем, то отзвуком мотора, отчего делалось жутко. Но надо было идти дальше. В Доках Валсы могла помочь Лиза. Хоть бы она помогла…

В этих инструкциях никто не говорил, что тот, кто переносит, имеет риск тоже упасть. В инструкциях никогда не говорят о людях, хотя вроде для людей пишут. При инструктаже непрофессионалов тоже показывают ненастоящее, даже на учениях не по-настоящему все, а как сталкиваются в реальности… Что делать, куда бежать, как помогать? Вопросы сами отпадают. Кому везет, кому хватает знаний и сноровки — помогают. Кому не везет, у тех умирают, оставляя на всю жизнь чувство вины: не успели, не сумели. И что это было — игра удачи или недостаточная подготовка — никто не ответит.

Доки… Вот они — бетонные блоки, вот они, портовые контейнеры, генераторы, синий флаг с белым деревом на флагштоке. Синий цвет. Не красный. Дошла…

И уже не слышала, как ей навстречу выбежали воины ракьят. Только ощутила, как со спины сняли ношу, бережно перекладывая раненого товарища на носилки, торопливо унося в штаб. Уже как полагается, двое воинов.

Ей что-то говорили. А она только стояла у входа на аванпост, снимая винтовку, держа ее за ремень. Дошла… Ноги и руки дрожали, не от стресса, от перенапряжения. Парень-то был не толстый, здесь толстых не жило, но мускулистый, рослый индонезиец. Наверное, индонезиец или таиландец. А как назвать коренное население острова, никто и не знал. У острова ведь когда и название было иное. Рук Айленд — изобретение колонизаторов. Не иначе.

Но ничто не имело значения, пока несколько секунд она стояла, шатаясь. Больше оказывать посильную помощь не могла. У всего, даже у металла, есть лимит прочности.

И Джейс, видимо, упала бы, не в силах переставлять больше ноги, если бы не истошный, ни на что не похожий сорванный голос, знакомый голос. Крик!

То не песни, а рык, то не плач, а лишь крик… Далекий крик, нет, близкий крик. И это был крик Дейзи. Дейзи!

Женщина неслась навстречу прибывшей, воздевая руки к небу, глаза ее безумно расширились, рот невозможно искривился, как и все лицо, до неузнаваемости.

— Джейс! А-а-а-а! Дже-е-ейс… — истошно вопила женщина.

Кричала, громко, охрипши, стеная. Не передать этот звук, нечеткий, невольный, отнимающий дыхание и способность рассуждать:

— Лиза… Ой, Лиза… Лиза…

Холод. Тропики стали крайним севером. Холод, сдавивший изнутри ударом в солнечное сплетение. Дыхание перехватило, в глазах уже по-настоящему потемнело, Джейс схватила Дейзи за плечи, едва сама не падая:

— Что с ней? Ее забрали пираты?!

Комментарий к 102. Не умирай пока Глава вышла длинная очень, почему-то...

====== 103. Сколь еще снести колотых, нежданных ======

Сколь еще снести колотых, нежданных я смогу, покуда душу не продам?

— Что с Лизой?! — трясла за плечи подругу Джейс, теперь уже руки дрожали не от усталости. И едва только просило тело упасть, уснуть, отдохнуть, как новая волна адреналина разгоняла по венам и артерия липкий яд ужаса.

— Нет… Лиза… Она, — срывался голос Дейзи, которая отводила взгляд, потерянно тряся головой, точно не веря в реальность того, что намеревалась произнести.

Пространство звенело сотней скорбных голосов, небо рушилось на землю, астероиды и кометы, черные дыры, развернувшиеся посреди планеты.

Ноги едва двигались, но Джейс рванулась вперед, к штабу, не ощущая земли, не ощущая и тела своего, ничего, кроме ужаса. Почему в штаб? Но ведь именно там она оставила девушку. Зачем? Зачем оставила? Не успела ни сказать ничего, ни извиниться. Сбежала. Как от брата сбежала, оставив на него одного разорявшийся зоопарк. Сбежала, проклятая. Сбежала, приносящая несчастья.

Дверь, красная дверь, продырявленная пулями. Желтая ржавая погрузочная машинка, мусор у контейнера в черных мешках, деревянные бурые ступени высокой лестницы. Все бессмысленно отчетливо врезалось в память. Сознание не прояснялось, холод и жар накрывали поочередно волнами, когда рука открывала вход, провал, в новую неизвестность.

Дейзи ничего не сказала, и так не хотелось верить в правдивость самых страшных предположений. Пусть лучше небо упадет, расколется надвое горизонт, пусть лучше взойдет солнце на западе, зайдет на востоке, переменив весь мировой порядок.