– Теперь никогда не будет, Ирина. Всё плохое осталось позади. Я тебя никому не дам в обиду, – пообещал я искренне, и бережно поцеловал девушку в бледный лоб. – Веришь мне?

– Верю, Сао, – серьёзно кивнула Ирина и закрыла глаза.

Какое-то время мы сидели молча, потом я хотел было деликатно повыспрашивать про Оркилью на Заднем Дворе и про нефтяных коров, но обнаружил, что Ирина крепко спит на моём плече, доверчиво ко мне прижавшись. Ну, что ты тут поделаешь… Осторожненько, боясь потревожить, я переложил напереживавшуюся девушку на расшитые всё теми же лебедями подушечки, и накрыл найденным в шкафу одеялом. Угадайте, кто на нём был вышит. Посидел немного, глядя, как Ирина спит.

…Вот ты и стал настоящим директором Антинеля, Сао Седар. Услышал исповедь, которую не доверили самому Норду, и зарыл первый из луговых колодцев. Словно в ответ на эту мысль, еле слышно вякнула в кармане моя верная Nokia. Прикусив от нетерпения кончик языка, я защёлкал кнопками с проворством перебирающего лапками хомячка, и – вот оно! Sms от Норда!

«Буквы и знаки, – сообщал мне ныне отсутствующий директор-потеряшка, – отзвук пустоты, которой больше нет. Одна из них мертва. Не верь блондинке! Жду чатни. Сыр протух. Привет от кучерявого. Мы в тебя верим». Подписи не было.

– Однако! – вслух откомментировал я это послание от запорожских казаков турецкому султану, поправил на Ирине плед и устроился на диване поудобнее, совершенно не в силах бросить горе-комендантшу одну в оккупированном чернявками корпусе. И кстати! Не Агата ли дель Фрио, с которой эти самые чернявки чуть ли не снежинки сдувают, и есть та самая блондинка, которой нельзя верить? Ландышами воняет – раз, с чернявками воркует и носом трётся – два, дёргается электричеством – три… Может, она и есть вообще эта самая Ливали? Настоящую Агату убила и припрятала, а сама под неё неумело косит… Надо бы с кем-то поговорить, кто её близко знает, но с кем? А-а, точно: это хирург Баркли, они вместе работают часто! Спрошу-ка совета у него…

– Ирина, – окликнул я девушку, наклоняясь над ней, – эй, Ирина…

И тут она, не открывая глаз, подняла руки, нежно обвила ими меня за шею и притянула к себе с неожиданной для хрупкого полусонного существа силой. Я нелепо упал на комендантшу, даже не успев ухватиться за диван, и тогда Ирина, всё так же не размыкая ресниц, поцеловала меня в губы, оставив на них вкус барбарисок.

– Сильва! Ирина! – едва вырвавшись из тонких девичьих пальцев, я отпрыгнул от дивана чуть ли не на метр, задыхаясь от возмущения и судорожно одёргивая задравшийся пиджак.

– Вы что, с ума сошли, простите?! Это как понимать?

– Я тебя люблю, Сао Седар, а дальше понимай, как хочешь, – Ирина всё так же лежала на спине с закрытыми глазами. Её спокойное бледное лицо как будто светилось изнутри, тонкие руки были сложены на груди, как у святых на иконе. – Я тебя полюбила, Сао Седар, и это произошло в те два часа, что мы провели вдвоём, вытаскивая осколки и занозы из моей бедной израненной души. Я тебя полюбила, и… вряд ли смогу теперь пройти обратный путь, потому что ты теперь мой ангел-хранитель. Я сказала, ты услышал.

– Но у тебя там это, вроде, с Бастардом какие-то личные отношения завязывались, – попытался я остановить Ирину, пока она тут не наговорила ещё каких-нибудь страшных вещей типа «Седар, будьте моим мужем!». Голубоглазая девушка из Никеля была, безусловно, весьма хорошенькой, и я искренне ей сопереживал, но в качестве спутницы жизни она мне нужна, как Шарлю Моллару – обнуление банковских счетов. И вообще, у меня уже Ксандья есть!

Этот веский довод я и высказал нашей романтичной, предусмотрительно не приближаясь к дивану менее чем на два метра. Ирина всё-таки села, открыв ясные, голубые ангельские глазищи, застенчиво мне улыбнулась и заявила:

– Ну и что. Я ведь не собираюсь на что-то претендовать, я ничего не требую от тебя. Просто ты спас меня, Сао, и за это я буду тебя любить. Молча и незаметно, но – всегда. Как… как ангела.

– А… – я прямо не нашёл, что ей ответить. Стоял возле картины с этими плотоядными, то есть, пардон, целующимися лебедями, и чувствовал, как у меня горят кончики ушей. Меня никто ещё не называл ангелом, и слова Ирины вогнали меня практически в ступор.

– Я, это… пойду? – задал я всё-таки тот вопрос, который собирался задать, и попятился к двери.

– Ты тут запрись и никаким левым личностям не открывай, а если что не так – сразу же звони, мой номер ты знаешь. Я не буду отлучаться из Антинеля, и всегда смогу к тебе прибежать…

– Спасибо тебе, Сао, – девушка поднялась с дивана, расправляя и отряхивая помявшееся голубое платье. С её левого плеча съехала узкая кружевная бретелька, открыв некрасивое, пепельно-серое пятно над острой ключицей, похожее на старый ожог, и я невольно отвёл глаза. Ирина, заметив это, горько ухмыльнулась:

– Да, Сао… моя душа выглядит точно так же – выжженные дыры, раны и шрамы, метки жестокой и бессмысленной войны. Но в этом есть одно большое преимущество – мне уже нечего больше терять, я могу играть на поражение. Я только не хотела бы потерять тебя, Сао... Обещай мне быть осторожнее, пожалуйста.