– Хорошо… сформулируем вопрос иначе. В чём первопричина особенностей Некоуза? – Слада опять плутовато улыбнулась, слегка прижмурив васильковые глаза, словно от удовольствия.

– Ну вот! Опять дискуссия вокруг лужи, – пробубнил Бонита недовольно. – Ну и вопросики у тебя, мать! Ты их Леонару задавать не вздумай, у него же мозги от напряжения перегорят, потом по всему трамваю вонять будет…

– Я, кажется, знаю. И ты мне сам сегодня говорил, – Диксон кивнул Боните, – и Рыжик об этом однажды упоминал. Это всё энергия земель, заряженных магнитным полем меридиана миров. Он проходит рядом с Некоузьем и как-то там отражается на клин, неправильно… задом наперёд.

– Верно, – Слада солнечно посмотрела на Камилло. – Именно что излучение, бродячая энергия. Там, где её накапливается очень много, происходят всякие… штуки. Возникают своеобразные пятна, или зоны, дикие и невозможные даже по вывернутым стандартам Некоузья. Причём, если мы внимательно посмотрим на карту клина… – девушка сделала жест, словно рассказывающий про погоду ведущий новостей, – то мы увидим, что концентрируются эти зоны вокруг средоточия силы – Кирпичного, резиденции Элен Ливали и места обитания большинства сильных носителей уз. Бараки, Задний Двор и эти Новые Черёмушки расположены в зоне получасовой доступности от интерната. К тому же, первые провалы, бреши в границах клина, стали открываться в этой же местности. На Северной, на Пустырях…

– Где тонко – там и рвётся, – глубокомысленно заметил Поль. – Хочешь сказать, что это узы… создали, притащили, сотворили в Некоузье эти Новые, холера их возьми, Черёмушки?..

– Этого я утверждать не берусь: слишком много допущений в теории. Но я хочу сказать, что Элен Ливали и её сподвижники притягивают в клин всё больше и больше энергии. Подобное стремится к подобному. Ведь узы сами есть не что иное, как порождение магнитного поля меридиана миров. И если пустить этот процесс на самотёк, клин увязнет в иррациональности. Пока Элен не вошла в зенит своей силы, у нас, если ты помнишь, не было ни нефтяных коров, ни дырок в другие миры…

За разговором они подошли к трамваю, вокруг которого вкусно пахло овсянкой и вареньем. Слада закруглила своё выступление:

– В общем, Поль, Камилло, вы вполне по делу затеялись ехать… туда, куда вы едете. Но мне всё равно за вас страшно. Моё сегодняшнее утреннее видение…

– Не более чем вариант возможного будущего, – Бонита обнял девушку за плечи. – Сладка, не тревожься, мы с мухняшкой справимся, чай, не лыком шиты… а Иглой Хаоса, – Поль подмигнул Диксону, и у того потеплело на душе. Всё-таки мысль о том, что он останется с Ливали один на один, пугала Камилло. Элен, пахнущая ландышами, нежная, с ангельским взором и пушистой светлой косой, вся была сплошной обманкой. Даже не дьявол в маске ангела, нет – дьявол сам по себе однополярен и предсказуем. А Элен Ливали – многоликая, умная, опасная женщина, лукаво меняющая местами тьму и свет, истину и ложь в твоей душе, мгновенно ориентирующаяся по ситуации, и способная блестяще импровизировать. Не дьявол, но адвокат дьявола…

Своим странным (узмарским?) чутьём Камилло ощущал это – и боялся, что двери его души не устоят перед многочисленными отмычками Элен. А с Полем ему было спокойнее.

– Вот они, блуждающие почки! – с притворной сердитостью воскликнула Аанна, когда все трое влезли в трамвай. Девушка устроила на расстеленной прямо на полу вагона клетчатой бело-синей скатерти некий аналоговый шведский стол. Там поджидали пять тарелок овсянки, многочисленные розетки с ярко-розовым вареньем из личи, блюдо с бутербродами и чай в фирменных стаканах с подстаканниками. Без долгих разговоров вся компания устроилась завтракать. Даже державшийся особняком хмурый Леонар слегка повеселел и прекратил шипеть на Поля.

– Сытый зверь – гуманный зверь, – неизвестно про кого наставительно сказала Слада, за обе щеки уплетая бутербродик.

– А какая следующая остановка? – спросил Камилло у Бониты, который шумно прихлёбывал горячий чай, закусывая его дополнительно обмакнутым в варенье сахаром-рафинадом.

– Так вот твоя, Северная… У тебя ещё есть шанс соскочить с трамвая и спокойно вернуться домой, Камилло. У тебя ещё есть шанс оставить всё так, как оно есть. Оставить Иглу зашивать раны на теле земель Некоузья, и никогда не вспоминать, и ничем не рисковать… – в печальных серых глазах отставившего стакан Поля отражался клочок ясного неба, словно просвет между ненастных туч. – У тебя есть право и свобода выбора, Камилло. Ведь ты не связан древним пророчеством Тэй Танари, ведьмы-пряхи, что сплела все наши судьбы в один большой Гордиев узел… Хочешь?..

– Опоздал ты со своим вопросом, Полли, – чуть ли не с наслаждением протянул Диксон, беря себе ещё один стакан чая. – Я уже давно сделал свой выбор. И вообще, о каком доме ты мне говоришь?.. Мой дом уже давно там, где моё сердце – рядом с Рыжиком. И никаких гвоздей!

====== 31. Туман и вода ======

Тонкие, невесомые перья тумана плавают в зябком утреннем воздухе. На трамвайных рельсах и на камнях тропинки – влажно поблёскивающая изморось. Минуты тоже похожи на эти круглые капельки талого тумана, повисшие на проводах. В каждой отражается мир, и каждая живёт лишь несколько вздохов – а потом исчезает, и ты уже не помнишь. Но иногда – в такие безветренные, тихие, туманные утра, как сегодня – иногда минут-капелек становится слишком много. И тогда вода времени течёт по бледным щекам, оставляя сольный привкус давно мёртвых морей, и тогда вода памяти смыкается над тобой, и ты отчаянно захлёбываешься в ней… Ты словно рыба на песке, только наоборот.

Гаснет под толщей вод, умирая в безмолвии, твой неистовый, вечно мятежный дух, и синие русла вен под белой кожей наполняет уже не кровь – а вода, вода…

– Не думай о секундах свысока… – прошептал Рыжик еле слышно, смахивая с лица холодные капли, и посмотрел сквозь хлопья тумана вслед Аанниному трамваю. В молочном тумане его уже давно не было видно, и лишь лёгкое подрагивание рельсов, как пульсирующая на горле жилка, говорило о том, что где-то там есть жизнь. Далёкая, драгоценная, безвозвратно утекающая водой сквозь холодные беспомощные пальцы. Жизнь Камилло Диксона.