Рыжик попытался представить на своём месте ту девушку-трамвайщицу, что потеряла фату и сбежала от него из умывальни – но видел лишь себя, сжимающего в чуть подрагивающей руке край тонкой вуали. От ткани сильно пахло розами и ещё – едва уловимо – дымом. Или гарью?..

– Отстань от меня! – Рыжик резко сдёрнул с себя фату, будто очнувшись, и зло и испуганно отшвырнул её в дальний угол.

– Я пытался тебя спасти, слышишь?! Но есть вещи, которых не могу даже я…

– Ррыжик? – в скрипнувшую дверь просунулась гладко причёсанная голова Алии.

– Ты... что?..

Рыжик обхватил себя руками за плечи; его откровенно затрясло. Судорожно вздохнув, он сумел выговорить надломанным голосом:

– Ничего, Алия. Я так… нечаянно провалился в свой собственный луговой колодец. Меня-то оттуда вытаскивать некому… В моём колодце растут розы, у которых вместо шипов булавки да заколки. Вот я и… поцарапался. Хотел быть для своей Розы Маленьким Принцем, да не вышло. Ничего не вышло, Алия…

– Пойдём-ка отсюда, – Селакес, ухватив Рыжика под локоть, решительно увлекла его прочь, прочь от испорченной фаты в пятнах крови, от запаха роз, от всех топких, страшных мыслей и домыслов.

– Пошли-пошли. Не нравится мне здесь. Я вообще, знаешь ли, не люблю всякие умывальни со старыми стеклянными лампочками и полом в керамическую плитку…

Поскольку Рыжик не сопротивлялся, Алии легко удалось вытащить его в коридор, захлопнув ногой дверь, и свернутым платком промокнуть струйку крови на лбу. От прикосновения Рыжик сильно вздрогнул и по-змеиному зашипел на девушку – та аж уронила платок, отдёрнув руки.

Наклонилась, чтобы поднять и отряхнуть, сказала укоризненно:

– Ну вот, вместо спасибо ещё и шипит! Зачем ты туда вообще пошёл, Ррыжичек? Тебя что ли специально тянет туда, где опасно и страшно?.. Даже я в мойку к трамвайщицам не лазаю. У них там вечно пустые шприцы валяются, и грязные миски из-под кровежорок, и эти бинты, что они на глазах носят… Они ведь их снимают, чтобы умыться… То ещё местечко. И лампочка с зеркалом, зачем они им? Я понимаю, в кухню и в комнаты к девчонкам учёные из Гильдии заходят, обратно же леди Джанне, но в душевой к чему свет? Кто и на что там будет смотреть?..

– А ты не спрашивала? У Тамсин, скажем. Вы ведь подруги, – слегка успокоившийся Рыжик потрогал исцарапанный лоб. Поморщился, глядя на испачканные подушечки пальцев: кровь всё никак не унималась, хотя обычно ссадины на Рыжике заживали, как на бродячем коте. Селакес опять приложила к ранке платок и ответила:

– Нет, не спрашивала, неловко как-то. Слушай, пошли-ка на кухню, я там аптечку видела. Если без метафор про розы и колодцы, то где это тебя так угораздило? На, держи платок. Держи-держи, не отнимай. Пошли.

– Без метафор говорю – булавкой, – из-под платка ответил Рыжик недовольным голосом.

– Причём в этот раз она, хвала небесам, не осталась торчать во мне насквозь. Да уж, tres forte el muerte, что верно, то верно…

Алия покосилась на него и решила, что лучше повременить с расспросами и вообще закрыть тему. Ей не хотелось ломиться в какие-то сугубо личные дела Рыжика подобно алюминиевому трамваю с отказавшими тормозами и пьяной девицей-вагоновожатой.

– Спасибо, – чуть улыбнулся ей Рыжик и сел на край подоконника, всё так же прижимая ко лбу платок. Чёрная дыра лугового колодца всё ещё была рядом, и всё так же ластился к рукам и к лицу аромат роз, ныне мёртвых и сточенных червями – но Рыжик затаился, не шевелясь, не делая резких движений, не думая опасных мыслей, и удержался на краю. Он одновременно страстно желал и страшился того, в чём поклялся в далёком вчера Полю Боните: встретить здесь ту, что полюбил всем своим потерянным сердцем. Ту, что ждёт его на дне колодца памяти, среди мёртвых роз с острыми шипами-булавками. Ту, что звали Мария Оркилья…

– Ррыжик! Ррыжичек… ох, ну что же с тобой такое… – жалобно позвала его Алия, и Рыжик, встряхнув головой, отвёл взгляд от приклеившейся к подошве его сапожка, истрёпанной белой розочки с бурыми пятнами на шёлковых лепестках. Селакес стояла напротив него, держа в руках бутылочку с перекисью и смоченный ею же кусочек ваты, и в её карих глазах была искренняя тревога.

– Что с тобой, я не понимаю!.. Ты сам не свой с тех пор, как мы поговорили на кухне. Чем я могу тебе помочь, скажи, а?..

– Найди мне скляночку хлороформа, Алия, – мрачно отозвался Рыжик, отодвигаясь подальше от Селакес по подоконнику. – И немедленно выкинь в помойное ведро эту ватку, что ты держишь в правой руке.

Алия недоумённо уставилась на ватку, чуть приоткрыв рот. Просьба Рыжика её озадачила.

– Зачем? – в конце концов, возмутилась девушка, делая шаг вперёд. Рыжик тут же отодвинулся ещё, едва не свалив с подоконника горшок с развесистой геранью.

– Затем, что на ней перекись! Отойди от меня вообще!

– Ах вот что, – Алия возмущённо затрясла пергидридным пузырьком. – Сейчас ты заявишь, что перекись щиплется, и потому твою ссадину ею мазать не надо?..

– Да, заявлю!! А если чистить картошку, то можно отрезать себе пальцы!.. – Рыжик дрыгнул ногами, стряхнув с сапожка розочку, и соскочил с подоконника, потому что дальше отодвигаться от Алии стало некуда.

– Вот уж точно, хлороформ мне сейчас очень пригодился бы! Усыпить тебя, а потом спокойно вылечить! А ну, стой, – Алия в броске настигла Рыжика и, оторвав его руку ото лба, молниеносно мазнула ваткой по всё ещё кровоточащей ссадине.

– А-а!.. добрый доктор Баркли, – тихонько взвыл Рыжик, зажмурившись. – Сразу видно опыт человека, пытавшего в застенках Кирпичного бедных приверженцев тяжёлого электричества! Ой...

– Не вертись, дай я подую, – Селакес легонько коснулась губами матово-белой кожи, потом не удержалась и чмокнула Рыжика в лоб, сбоку от царапины. – Эх, не понять, кто ты такой, Ррыжик… У тебя внутри как будто метроном щёлкает – то ты мальчишка-мальчишкой, то ты кто-то ужасно чужой, непонятный и очень-очень взрослый… Даже не кто-то, а что-то… Элен Ливали нам тебя по-другому описывала. По её версии, господин директор Антинеля – сцуко умный и расчётливый шахматист. Игрок судьбами, который может предрешить исход партии уже тогда, когда она ещё не началась… что ты смеёшься, я цитирую… Что упомянутый господин Норд непредсказуем в поступках, как погода в средней полосе, но при видимом отсутствии логики в его действиях, все они выстраиваются в сложную систему… и что у него странные вкусы и отношение к миру… Насчёт вкусов, это мы уже кстати увидели.