Шрифт:
Только промчавшись вверх пролётов эдак десять по узкой лестничке, я сумел унять бешеное сердцебиение и перейти с бега на шаг. Даже, пожалуй, не с бега, а с суматошных кенгуриных прыжков по ступенькам. Глаза уже привыкли к темноте, и я довольно отчётливо видел всё вокруг. Узенькая, как тропинка, лестница изломанным швом стягивала этажи, за спиной голые ветви берёз зло хлестали по стёклам окна. Стены выложены светлым, голубоватым кафелем, и, как это ни странно для общаги, на лестнице царит нереальная, поистине хирургическая чистота. Всё вокруг вылизано до блеска и обильно полито этим цветочным освежителем воздуха. Пройдя ещё несколько этажей вверх, я неуверенно сощурился – мне кажется, или действительно стало как-то светлее?.. – и толкнул створку двери с табличкой «Комнаты администрации». Нужно быстро посмотреть планировки и мотать отсюда через запасной выход, если его не заколотили досками в доисторические времена, конечно… С этой позитивной мыслью я ужом скользнул в коридор и тут же глотнул полные лёгкие этого перепарфюмированного воздуха. В носу предательски засвербело, и я, согнувшись пополам, чихнул так, что с потолка посыпалась бетонная крошка.
– Кто, что происходит? Отчего нет света в корпусе? У нас что, посторонние? – в мою сторону по коридору бежала девушка в длинном белом платье. Её волосы двумя волнами бились за спиной, спадая ниже пояса, левая щека была наискосок перечёркнута двумя тонкими шрамами. Заметив окаменевшего меня с бетонной крошкой в волосах, девушка остановилась и подняла повыше странный светильник, который несла в руке – матовый шар, светившийся холодным ясно-голубым светом. Это его блики я заметил ещё на лестнице.
– Вы кто? Вы же здесь не живёте… – сказала она, отступая на шаг назад, и её рот испуганно скривился. Почти на грани истерики, нервно озираясь по сторонам, девушка громко закричала:
– Хенсен, у нас чужие на территории, и отключена энергия! Хенсен!!
– Тихо, Сильва, успокойтесь, – я выставил вперёд ладони, поняв, что ещё немного – и совсем ополоумевшая от страха комендантша швырнёт мне в голову своим светильником. Ещё бы, после Никеля станешь тут нервным и дёрганым...
– Сильва, это я, Сао Седар из нулевого отдела. Успокойтесь, в центральном здании неполадки с генераторами, и генерал попросил меня обойти жилые корпуса и успокоить людей. Жаль, что валерьянки мне для этого не выделили… – я несколько вымученно улыбнулся своей визави.
– Седар? – наморщила лобик Катценкэзе, глядя на меня испуганными серо-голубыми глазами, в которых метались отражения света матового шара.
– Да, из нулевого отдела. Физик-нулевик, – терпеливо разжевал я, велев себе не психовать и не орать на Сильву. – Вас проводить обратно в комнату? Возможно, валерьянка есть там?..
– Нет, Сильва. Простите, – я положил руку ей на плечо, тихонько сжал, утешая. Сильва в ответ рассеянно улыбнулась мне, глядя при этом куда-то глубоко внутрь себя, потом прошептала:
– Да, не вернулся. Оттуда. Я… – вздох, пауза. Тонкие пальцы Сильвы невольно скользнули по шрамам на левой щеке. Я отвёл глаза.
– Спасибо, господин Седар, – девушка ещё раз вздохнула, глядя на носки своих туфелек.
– Я… можете дать мне ваш номер? Ну, так. Если что-то произойдёт, и мне нужно будет с вами поговорить. Это ничего?
– Ой, ну что вы, Сильва, обращайтесь без всякого стеснения. Я не всемогущ, но кое в чём помочь реально смогу, – я протянул Катценкэзе свою визитку и проводил взглядом тонкую фигурку в ореоле света до последней в коридоре двери.
Потом взглянул на часы – чёрт, до включения энергии осталось всего десять минут! Рысью пробежал до центрального холла, где смыкались два крыла стоявшего «книжечкой» общежития. Нет, не было в этом проекте ничего общего с планировками Бастарда и Длинного! А эти четыре лифта? Окна шириной в сорок сантиметров? Лампы, утопленные в стенах, в нишах под стеклом?.. Откуда это всё?! Я торчал посреди этого холерного холла, отвесив челюсть. И квадратными глазами пялился на воплощённую в бетоне, стали и плексигласе зарисовку, найденную в испорченной папке с документацией по 7/1 корпусу. Это что же, строители исхитрились возвести здание вопреки согласованным д’Эспозито и Нордом чертежам, а потом ещё как-то сдать его в эксплуатацию, опять же помимо директора?.. Бредятина какая-то…
В тишине пустого холла неожиданно раздался тихий мелодичный звук – стеклянное «дзинь». На моих глазах по металлической окантовке лифтовых дверец пробежал электрический разряд, а в колбах ламп встрепенулись голубые огоньки. Это было пробуждением – я кожей чуял, как жилы проводов под плотью бетона наполняет, питая и оживляя, искристая энергия. Голова закружилась от нахлынувшего волной сладкого цветочного запаха, и я подломленно уселся на стоявший между окнами диван с весёленькой обивкой в ландыши. И здесь эти ландыши! Я ведь точно помню, что уже видел этот узор из белых цветков на обоях и чашках в Никеле! И аромат духов – тоже оттуда, из длинных коридоров нижнего этажа... Как странно…
Я попытался вдохнуть, но со стоном закашлялся. Ощущение было такое, будто кто-то засунул руку мне в горло и теперь выдирает оттуда трахею. А может быть, и гланды. За компанию.
– Стоять! – неожиданно заорали на меня. Я с трудом приподнял голову и размыто, как сквозь туман, увидел двоих охранников в знакомой, чёрной с белым кантом форме. На ходу взводя курки, они надвигались на меня с выражением лиц, сразу и однозначно исключающим всякую возможность мирных переговоров. Я до крови закусил губу, стараясь болью вырвать себя из липкого безвольного удушья и обморочной дурноты.