– Неважно, – я жестом вождя мирового пролетариата указал на лестницу. – Идёмте ко мне, нечего тут по углам позировать. А ты, конопатый, не занимай рот всякими подозрительными булками, он тебе сейчас для других целей понадобится…

– Сао, ты меня пугаешь! – сквозь ватрушку прошамкал Поль, сделав квадратные глаза. Патрик неприлично хрюкнул и жестами специально для Бониты конкретизировал, для каких именно.

– Вы оба! Нечего меня перетолковывать сообразно своим внутренним скрытым потребностям, – сердито распихав в стороны веселящихся профессоров, я открыл дверь в личную квартиру Норда (теперь мою), где всё ещё витал аромат осенних листьев и дорогого чёрного кофе.

Продолжая глупо хихикать, О’Филлон плюхнулся на мягкий диванчик, сбросил свои белые туфли и тут же водрузил ходули на журнальный столик. Погружённый в ватрушку Поль добрёл до кресла и забрался в него с ногами, так что мне не осталось ничего иного, кроме как усесться на диван рядом с Патриком. В четыре карих глаза мы молча вопросительно уставились на нашего конопатого химика.

– И что же с чем взаимосвязано в этом холерном Никеле? – прорвало меня через три минуты обстоятельного Бонитиного ватрушкожевания.

– Да комендантская вендетта, – Поль стряхнул с брюк крошки и откинулся в кресле, глядя в потолок дымчатыми серыми глазами. – Вот ты, Седар, являешься фаворитом Норда и первым кандидатом в его вакантное кресло – не отрицай это с твоим извечным лицемерием, из вашей с директором дружбы-вражды нитки белые наружу торчат. Ты знаешь, какое у тебя погоняло в народе подпольное, за глаза? «Первый после бога». Вот так-то, Седар.

– Полянка, глуши дизель, носатый Кришна уже просто первый, – О’Филлон покосился на меня с лёгкой брезгливостью, покривив губы. – И через неделю мы все тут будем ходить с бритыми головами, бить в барабаны и распевать мантры. А по ночам изучать Камасутру. Понял?

Бонита оторвался от изучения потолка и воззрился на меня в упор.

– При в корне неверном понимании моей дальнейшей корпоративной политики, Патрик прав, – бесцветным голосом информировал я Бониту и послал О’Филлону не менее косой взгляд. Поль неожиданно просиял, широко улыбнувшись и обняв себя за плечи:

– Это же просто здорово, Сао! Значит, по крайней мере в ближайшую пару недель ты будешь в безопасности. Наихудшие опасения коменданта сбылись – ты успел стать директором до того, как тебя утопили в нефти чернявки.

– Меня кто что? – мне показалось, что я, умываясь с утреца компотом, забыл у себя в ушах парочку косточек. Персиковых. Бонита закатил глаза:

– Чернявки, или чернявцы. Так этих штурмовиков жители Никеля называют. Я тогда правильно догадался. А топить в нефти – это у них такой традиционный метод казни несогласных. Как у нас – кремация и изготовление из пепла удобрений для окрестных совхозов… Думаете, почему у них так картоха прёт?..

– Ладно, не уводи в агрономию, – я подпёр щёки ладонями. – Дальше!

– Оркилья попалилась на том же самом – на близости к Норду. Да и место для онкологички, конечно, выбрали, не подумав, – Поль невольно поёжился, метнув быстрый взгляд за окно. За сплетениями голых ветвей американских клёнов смутно виднелось здание инфекционки и торчащий из-за него угол двухэтажного отделения онкологии с высокой трубой. Странно, что Моллар не сдал её на металл, как только крематорий остановили и запечатали…

– К тому же, она беременна, – добавил Поль потусторонним голосом. Я даже как-то не сразу въехал, о ком говорит Бонита.

– Орк беременна?! – первым заорал Патрик и попытался зачем-то вскочить, забыв о том, что положил свои ласты на журнальный столик. Получилось шумно… Вернув мебель на место и вытащив из носка парочку заноз, О’Филлон плюхнулся обратно на диван и пробубнил:

– Не сочтите меня личностью с убогим воображением, но я даже укуренный в дрова не смог бы представить себе совместного киндера траурной моли и испанской стервы… Я, в общем-то, где-то даже начинаю понимать этого коменданта! Потому что, Полянка, названных тобой двух особ у меня у самого руки чешутся убить. Даже не знаю, кого больше. Продолжай же, продолжай, конопатый, ты меня заинтриговал! Кто ещё в списке смертников?..

– Я, – сухо ответил Бонита таким тоном, что Патрик моментом увял, поскучнел и принялся ковырять ногтём обивку дивана.

– Поль, ты ведь уже давно находишься в состоянии холодной войны с комендантом, и… и не жил ли ты до Кесселя в маленьком городишке Никеле, Поль? – я попытался поймать его взгляд. Тщетно. Бонита ускользал, рассеянный и потусторонний, и казалось, что сейчас в кресле сидит одно его тело, а душа витает где-то среди заброшенных, покинутых человеческих нор – домов на ночных улицах Никеля. С тем же успехом я мог бы ловить руками сигаретный дым. Патрик нервно кусал губы в кровь.