– Уверен, он пошутил.

– Если бы. Он откровенно сторонится женщин, – призналась Майя и с горечью уточнила: – С моей зарплатой шансов практически нет.

– А у вас есть фото профессора? – улыбнулся вдруг Андрей.

– Вы умеете колдовать? – оживилась преподавательница.

– Нет, – растерялся Тополевский. – Я не шаман.

– Неужели на космодроме есть ворожея? – с надеждой уточнила гостья, но вспомнила. – Это бесполезно, он прирожденный атеист.

– Обойдемся без магии и гадалок. Фото необходимо мне совсем для других целей.

Майя потянулась за дамской сумочкой и, покопавшись в ней, протянула групповой снимок их выездной комиссии.

– Только это. Не подойдет?

– Отчего же. Вполне, – обнадежил полковник. – Не печальтесь.

Через окно преподаватель наблюдала за тем, как отъехал Андрей.

Появился Тополевский буквально через час, когда в обеденном зале начали собираться пары преподаватель – «студент». Из своих «келий» они выходили, живо беседуя на ходу, как давние и старинные знакомые.

– Как дела, Александр Владимирович? – поинтересовался у Рыбакова Андрей. – Трудно было?

– Не трудно, но стыдно, – вполголоса признался тот.

Тополевский свернул в комнату отдыха. Майя безучастно сидела все в том же кресле, глядя мимо телевизионного экрана.

– Не помешал? – обратил на себя внимание полковник.

– Нет-нет, проходите, – равнодушно ответила женщина.

Приступ отчаяния остался в прошлом, ей стало неловко за свои откровения. Снова не хотелось никого видеть.

– Вот взгляните, – собеседник положил перед Майей необычную купюру, изготовленную на базе ста долларов с помощью компьютера и цветного принтера.

На импровизированной банкноте вместо привычного портрета американского президента красовался лик профессора Загороднева. Но более всего поражал номинал новоявленного «денежного» знака: он равнялся десяти тысячам долларов.

– Что это? – изумилась дама.

– Вы отдадите эту купюру вашему дорогому профессору и потребуете еще сдачу… – шутливо посоветовал Тополевский.

Договорить Андрей не успел. Женщина, мгновенно оценив оригинальность идеи и качество ее исполнения, сорвалась с места и повисла у него на шее.

– Вы просто чудо, дорогой Андрей Васильевич! – она чмокнула Андрея в щеку. – Я сейчас же на обеде все так и сделаю.

– Это лучше сделать без свидетелей, – посоветовал он.

– Не понял? – выглянул из-за угла Митрофанов. – Это вы о чем?

– Так, о своем, – Тополевский смущенно освободился от объятий.

– Так-так-так, – шутливо наседал командир. – Выходит, пока мы тут грызли гранит науки, ты роман затеял? И хочешь обойтись без свидетелей? Не выйдет! Хотя в принципе я не возражаю – с кем еще отвести душу умному человеку, как не с ученой дамой!

– Да вы что? Да я… – опешил Андрей.

– Вы нас неправильно поняли, – стушевалась Майя.

– Продолжайте, не буду вам мешать, – игриво подмигнул им генерал. – Напоминаю лишь, что стол накрыт.

– Как нехорошо вышло, – огорчилась женщина. – Вас заругают?

– Кто? – улыбнулся собеседник. – Командир у нас мировой. Просто шутник. Да и меня он неплохо знает.

– Да? – недоверчиво уточнила Майя и как-то загадочно добавила: – А жаль… – но спохватилась и предложила. – Идемте к столу. Страсть как не терпится удивить Николая.

– Лучше наедине, – на всякий случай напомнил Андрей.

– А, вы, пожалуй, снова правы. Спасибо!

Ночью, провожая экзаменаторов к поезду, Андрей обратил внимание на то, что в руках Загороднева был багаж Майи. Он бережно поддержал коллегу под руку и галантно помог ей войти в вагон. Тополевский, пряча улыбку, любовался счастливой парой. Преподавательница выглянула из тамбура, взмахнула на прощание и благодарно прижала ладонь к сердцу.

– Желаю счастья, – с улыбкой шепнул ей вслед полковник.

– Андрей, спасибо, ты – классный мужик! – крикнул уже с подножки двинувшегося состава профессор…

Завершив работу, Тополевский сбросил материалы на Машин электронный адрес, выключил компьютер и, заглянув в кухню, вычеркнул в календаре еще один проведенный в разлуке с женой день. Он подмигнул улыбавшейся с портрета супруге: «Спокойной ночи, моя хорошая», – и погасил свет.

Глава двадцать восьмая

Маша встала из-за стола, размялась и прошлась по номеру. Из коридора донесся какой-то неясный шум. Журналистка посмотрела на часы, набросила на плечи шаль, с ногами забралась на диван и включила телевизор. В дверь громко постучали. Не дожидаясь позволения войти, в комнату ввалился взлохмаченный Никита. Рукав его куртки был оторван.