Значит, надо самому доставать деньги: найти работу, которая дала бы много денег…

Он решил пропустить еще одну лекцию в Нефтяном и зашел еще раз в лабораторию. Викентий Александрович встретил его без всяких выражений приветливости, но Василий и не нуждался в них.

— Я вернулся поблагодарить… — начал он.

— Не стоило за этим возвращаться, — перебил Викентий Александрович.

— Меня было ошарашил пиробитум…

— Напрасно, — сказал Викентий Александрович. — Я вас предупреждал, что от кембрия не ждите живой нефти.

— Под вашим руководством в два месяца я научился понимать химию больше, чем за два года в институте, — быстро продолжал Василий льстить напролом. — Теперь я понимаю, какое великое значение должна иметь химия. Все процессы жизни суть химические процессы…

— Послушайте, Зырянов, за эти же два месяца я научился понимать вас. Говорите, что вы хотите. Вы сомневаетесь, что это пиробитум?

— Не думаю сомневаться!

— Тогда уходите. Впрочем, если б вы выразили сомнение, вам пришлось бы уйти еще быстрее. Кстати, и мне пора.

— Викентий Александрович, почему я не вижу снов?

— Обратитесь к врачу. Впрочем, я не думаю, что вы вернулись задать мне этот вопрос.

— Именно за этим!

— Тем более надо обратиться к врачу. К невропатологу, знаете. Скажите ему, что у вас переутомление от недостаточного сна. А сны вы увидите — спите побольше.

— Я спрашивал, когда был осмотр студентов нашего института. Чего-то химического не хватает в мозгу, я думаю?..

— Ладно. Впрочем, на новой неделе я вам достану кое-что химическое для мозга.

— И я увижу сны? — весело спросил Василий.

— Сколько угодно.

— Викентий Александрович! Даю вам слово, на Байкале я видел своими глазами, что нефть должна быть в кембрии.

— А теперь, с помощью моего снадобья, вы увидите, как пиробитум в течение одной ночи дойдет до жидкой нефти. Впрочем, поставьте будильник на жидкую нефть. Иначе процесс пойдет дальше, если вы проспите.

— И живая нефть выветрится и снова станет битумом. — Василий засмеялся. — Миллионы лет я просплю в течение одной ночи! Может быть, я пойму при этом, что произошло с нефтью в кембрии, откуда взялся этот пиробитум?..

— Рад услужить, — сухо сказал Викентий Александрович, — и убедить вас, что химия видит быстрее и тоньше, чем глаз человека.

— Но химия не мыслит, — сказал Василий.

— И поэтому не заблуждается. — Викентий Александрович надел пальто.

— Но ее показания вы… толкуете, — сказал Василий.

— Вот это прямой разговор. С этого бы и начали. Итак, вы не верите в непогрешимость моего толкования. Может ли ваш анализ означать не пиробитум, а что-нибудь другое? Не может.

— До свидания, Викентий Александрович!

— Приходите за снотворным.

— Не хочу я его.

— Послушайте, Зырянов. Вы перестанете искать несбыточные сны на Полной, когда найдете их сбывающимися на вашей подушке и без всякого труда.

— Не перестану, — сказал он грубо.

— Ваши сонные видения будут обладать такой утешительностью, что вам не захочется никаких вещественностей взамен. Сны станут важнее яви.

— Неужели? — Василий опять заинтересовался.

— Так вот, приходите в понедельник.

— Не надо, спасибо.

— Вы же не видели снов в жизни!

— Мне и спать-то некогда. Сделайте мне пилюли, чтобы жить без сна. Или еще лучше: дайте мне работу, мне надо заработать много денег.

— У меня вы много не заработаете.

— Мне надо много, — сказал Василий.

Он нашел такую работу в Тресте зеленого строительства, где его помнили по отлично сделанной съемке в позапрошлом году.

Он снова начал работать, с неистощимой выносливостью и настойчивостью. В неделю он выполнил геодезическую съемку площадки на Можайском шоссе и заработал 1150 рублей. По нормам эту работу надо было делать шесть недель.

Он получил деньги в четыре часа дня и прямо от кассы пошел спать. На другое утро, в десять часов, в опустевшем общежитии встревоженная уборщица пыталась разбудить его. Василий громко сказал, не просыпаясь:

— Поставьте будильник на жидкую нефть.

— На что? — переспросила уборщица.

— Иначе процесс пойдет дальше, — сказал Василий и разом вскочил, протирая глаза кулаками.

— Не пойму я, чего ты говоришь, — сказала уборщица. — Или дурной сон видел?

— Я не вижу снов, — сказал Василий, — и не говорил с тобой.