– Ты молодец, Евгений, – шептал он, упираясь указательным пальцем ему в лоб. – У тебя чистые мысли, благородное сердце, несгибаемая воля, – он поводил пальцем по часовой стрелке, потом приложил ко лбу ладонь. Когда он отодвинул её, между его рукой и лбом Панарина сияла голубая светящаяся сфера. – Руди мальчик внимательный – ниточки он сразу заметит. А мы ему не покажем… Правда, Жень? – Рука Радзинского спустилась ниже, и теперь его палец упирался Женечке в горло. Манипуляция повторилась. Между ключицами зажглась синяя сфера, и рука Радзинского двинулась к груди. Напротив сердца засветился зелёный шар, в районе солнечного сплетения – жёлтый. На этом Радзинский остановился.

Олег Иванович с нескрываемым восхищением глядел на цветные пульсирующие огни энергетических вихрей на теле Панарина.

– Жень, вдохни поглубже, – шепнул Радзинский и подул по очереди на каждый шарик. Панарин делал одновременно с его дуновением вдох, и светящаяся сфера исчезала, как будто втягивалась вглубь его тела. – Ну, вот и хорошо, – с облегчением выдохнул Радзинский. – А ты утверждал – не договоримся…

Панарин открыл глаза, и некоторое время смотрел в пол, потом цепко взглянул на Радзинского.

– Значит – договорились? – недоверчиво спросил он.

– Да, – просто ответил Радзинский. – Теперь Андрей Константинович Руднев – полностью твоя забота. Как ты и хотел. Олежек, извини за то, что нервы тебе потрепали, – обернулся он к хозяину кабинета. – Сам понимаешь – вопрос был не из лёгких… Жень, проводишь меня?

– А? – вышел из задумчивости Панарин. – Да, конечно! – Он последовал за Радзинским, налетев в дверях на главврача. – Извините, – смущённо пробормотал он.

– Пустяки, – до странности добродушно ответил этот замкнутый, сурового вида человек, почти невесомо касаясь его локтя.

Радзинский крепко обнял старого приятеля.

– Не расслабляйся, – шепнул он другу на ухо, похлопывая по спине.

– Понял, – так же шёпотом ответил тот.

====== Глава 60. Меньше пудры ======

– Коль, ты где? – сев в машину, Радзинский первым делом позвонил напарнику. – В смысле – дома? Ах, у себя дома… Я подъеду? Ты никуда не уходишь? Вот, и ладно…

Несколько секунд он сидел с низко опущенной головой, потом положил руки на руль, словно собираясь с силами, и, наконец, завёл мотор. Ехал Викентий Сигизмундович, что называется, «на автопилоте». Но каким-то чудом он добрался-таки до тихого аверинского дома целым и невредимым.

Войдя в гостеприимно распахнутую заранее дверь квартиры, Радзинский даже не взглянул на её хозяина. Вяло махнув рукой, и неразборчиво пробормотав «привет», он прямиком направился в спальню, по дороге сбрасывая ботинки, оставляя на первой же подвернувшейся поверхности часы и прочие предметы, наполнявшие его карманы, вынимая ремень из брюк, который бросил прямо на пол. Добравшись до кровати, он просто рухнул на неё, лицом вниз, и спрятал голову под подушкой.

– Шторы закрой, – невнятно пробурчал он вопросительно застывшему у постели Николаю Николаевичу. – И окно. И дверь. Хочу, чтобы было тихо. И темно… – Он перевернулся на спину, с тоской во взгляде встречая укоризненное аверинское:

– Это то, о чём я думаю?

– Коль, отстань. В смысле – перестань! – он требовательно схватил за руку, повернувшегося, чтобы уйти Аверина. – Немедленно иди сюда! – приказал он раздражённо.

Аверин покорно сел на постель, а после секундного колебания, забрался в неё с ногами. Радзинский удовлетворённо вздохнул и положил голову ему на колени.

– Ни слова, – предостерегающе сказал он Николаю Николаевичу. – Ни слова, если ты не хочешь, чтобы меня хватил апоплексический удар!.. – И одобрительно замычал, когда Аверин начал гладить его по голове, нежно перебирая пальцами волосы. Обхватив руками аверинские колени, он уснул необыкновенно быстро. Так быстро, как умеют, наверное, только коты.

Николай Николаевич, откинувшись на подушки, продолжал кончиками пальцев осторожно массировать его голову. Прикрыв глаза, он увидел залитый солнечным светом луг и себя – сидящего, прислонившись спиной к дереву. Радзинский, растянувшись на спине, лежал рядом. Голова его всё так же покоилась у друга на коленях. Волосы у Викентия Сигизмундовича сейчас были тёмные, с золотистым отливом, густые и – не то чтоб длинные – но именно такие, которые обычно называют львиной гривой. Безбородое лицо Радзинского поражало своей кинематографичностью. Мужественный подбородок, высокие скулы, решительный профиль и красивый лоб: так выглядят, как правило, «киношные» благородные герои. «У них нет шансов!» – смеялся всегда Аверин, имея в виду мгновенно тающих рядом с Викентием представительниц слабого пола.

Радзинский вдруг открыл свои янтарные кошачьи глаза и поцеловал Аверину руку, поймав её на лету.

Аверин тихонько рассмеялся:

– Рано ещё. И целовать ты мне будешь не руки, а ноги. Упрямое ты животное!

– Ваше Святейшество! Простите, не признал. С восторгом облобызаю Вашу туфлю, – насмешливо пробормотал Радзинский, снова закрывая глаза.

В руках у Аверина блеснул флакон. Со звонким хлопком вынув пробку, Николай Николаевич перевернул пузырёк над головой Радзинского, и на лоб ему полилось ароматное тёплое масло. Оно стекало по вискам, струилось по лицу, заливало блестящими дорожками волосы. Казалось, что у этого скромного по размерам сосуда нет дна.