Кирилл взглянул на него слегка насмешливо:

– Если ты о том Князеве, который частенько донимает меня по ночам, снисходительно рассуждая о том, какой я своенравный и несамостоятельный, и не проще ли было бы совсем от меня избавиться, чтобы не заморачиваться с моими капризами – то его я предпочитаю не замечать.

– Я не мог такого сказать, – стиснул зубы Роман.

– Почему же – не мог? Если ты так думаешь?

– Я так не думаю.

– Ну, обманывай себя дальше. – Бергер встал, отряхнулся, явно собираясь уйти, но Роман не дал ему этого сделать: схватил за руку и резко дёрнул вниз. Бергер не удержался на ногах и, ойкнув, с размаху шлёпнулся обратно.

– Хорошо, я понял, – с трудом сдерживая гнев, заверил Роман. – Руднев тоже говорил, что я не контролирую своего двойника – я даже не понял тогда, о чём он толкует… К своему однокласснику – Роме Князеву, который сидит здесь сейчас рядом с тобой – ты как относишься?

Кирилл поморщился и потёр ушибленное бедро.

– Ну, начнём с того, что, согласно моей условной классификации, рядом со мной сейчас сидит Рома Шойфет – пожалуй, наиболее симпатичный мне из всех представителей вида Romanus Vulgaris, – весело начал он. Роман, зло прищурившись, слушал его, не перебивая: пусть разгулявшийся ботаник выскажется, окоротить его мы всегда успеем. – Шойфет определённо безумен, – увлечённо продолжал Кирилл, – но при этом охвачен неподдельной жаждой знания и временами довольно мил. Человеческого в нём гораздо больше, чем во всех прочих представителях данного рода и вида. Рома же Князев – наименее приятный в общении (даже по сравнению с Господином в чёрном) индивид. Контакт с ним по ощущениям больше всего напоминает сильную зубную боль. И если уж выбирать: получасовую беседу с этим чванливым, раздражительным, абсолютно бесчувственным уродом или бессонную ночь в обнимку с пачкой обезболивающего, то я бы предпочёл… Стой! Куда же ты? Ты ведь не дослушал! – Кирилл со смехом обеими руками ухватился за князевскую футболку. – Я бы предпочёл беседу с Князевым, потому что я ужасно боюсь зубных врачей!.. – и он самозабвенно захохотал, не выпуская из рук уже изрядно помятой ткани.

– Футболку не рви. Умник. – Роман сдержанно дёрнул плечом. – Если ты уже закончил веселиться, то, может, ответишь теперь серьёзно?

– В каждой шутке… – назидательно начал Бергер.

Но Роман его одёрнул:

– …есть доля шутки – я знаю. Ну?

Кирилл сразу поскучнел и вздохнул – тяжело и печально.

– Рома, сказать по совести – мы же с тобой не друзья. Ни в каком смысле. Ты озабочен мыслью, как бы меня наиболее рационально использовать. А я всё жду, когда же ты, наконец, перестанешь биться в стекло и обратишь внимание на то, что рядом окно нараспашку открыто. Грустно мне, Рома. Понимаешь?

– Наверное, да, – прищурился Роман. – Но, думаешь, мне веселее? Мы, как я понимаю, оба в безвыходной ситуации. Поэтому давай договоримся.

– Договор кровью будем скреплять? – мгновенно заледеневшим голосом поинтересовался Кирилл. Лицо его застыло бесстрастной маской. Роман даже и не понял: Бергер разозлился или, скорее, обиделся? Но он никогда ещё не видел мягкотелого ботаника таким разъярённым. Казалось, воздух вокруг него уже трещит от сухих электрических разрядов.

Опасаясь, что неверно сформулированный и не тем тоном заданный вопрос только усугубит ситуацию, Роман сперва растерялся: как же себя вести, чтобы окончательно всё не испортить? Но в следующее мгновение он очень кстати вспомнил хитреца Радзинского – поди, разберись, то ли он и правда искренней отеческой любовью к тебе проникся, то ли задумал чего. Но ведь как приятно, когда он тебя к сердцу прижимает! Определённо, сейчас отличный повод опробовать дедовскую методику!

Роман улыбнулся так широко, как только мог, и уверенно обнял Кирилла за плечи. – Дурак ты, Кирюха, – ласково сказал он, проникновенно глядя ему в глаза. – Напридумывал себе непонятно чего… – Он крепко прижал его голову к своей груди и, ухмыляясь, энергично взъерошил его светлые волосы, как если бы это был не Бергер, а пушистая бестия Киллер.

Кирилл слегка отстранился и с удивлением глянул на него. Через секунду губы его растянулись в понимающей улыбке, а ещё через мгновение он звонко расхохотался, уткнувшись лицом в футболку на груди незадачливого приятеля.

– Ро-рома, – вытирая слёзы, простонал он, продолжая всхлипывать от смеха. – Если бы я не слышал, я бы купился – честное слово! Но я всё равно тронут, – он, в свою очередь, обеими руками обхватил голову Романа и с чувством поцеловал его в лоб. – Ты невероятно убедителен. Такая достоверная иллюзия живого человеческого чувства! Викентий Сигизмундович может тобой гордиться. Он и так всё время повторяет: мол, Шойфет, по моим стопам пойдёт, каналья он эдакая!

– Так и говорит? – небрежно переспросил польщённый этим сомнительным комплиментом Роман.

– Д-да… – продолжал ухохатываться Бергер. – Он в полном восторге от твоей сволочной натуры! Он так восхищается, когда за твоими подвигами наблюдает! Прям прослезиться готов от умиления! Вот, говорит, послал-таки Господь приемничка! А то Ливанов, дескать, слишком уж совестливый для такой грязной работы!..

Роман снисходительно щурился, лениво наблюдая за весельем товарища, и, как говорится, мотал на ус: может, Радзинский и шутит, но ведь в каждой шутке, есть доля шутки…

====== Глава 63. Живая вода ======

Роман проснулся посреди ночи со странным ощущением тревоги. Внутри словно скрёбся кто-то тоненькими коготками: сердце неприятно замирало, и противный холодок полз по позвоночнику. Путаясь в одеяле, Роман торопливо выбрался из постели и рванул в комнату Бергера. Он почему-то не сомневался, что какая-то опасность угрожает именно злосчастному ботанику. У Романа хватило выдержки открыть дверь в его комнату без лишнего шума и также тихо затворить её за собой. Он постоял немного, привыкая к темноте и прислушиваясь: никаких подозрительных звуков, только собственное дыхание и грохот сердцебиения в ушах. Подкравшись на цыпочках к кровати, на которой должен был спать Кирилл, Роман вздрогнул, внезапно встретившись с ним глазами. Завернувшись в одеяло, Бергер забился в угол и глядел на него оттуда с непередаваемым выражением обречённости на лице.