Однажды она услышала его молитву — слова, обращенные в пустоту. И то, что уловил ее слух, порядком ее озадачило. Бен говорил: «Эта маленькая гадина… она чувствует, что я слабею. Она хорошо видит, что наделала. Теперь она чувствует меня постоянно, а мне не хватает сил изгнать ее из своего сознания. Сила пробуждается… это правда, я оказался в центре бури. Что мне делать? Помоги…» И если личность того, к кому была обращена его мольба, вызывала некоторые сомнения — это мог быть как призрачный образ Вейдера, или Сноук, который еще имел власть над Беном, так и вовсе кто-то неопределенный, вроде самой Силы — то, по крайней мере, того (а вернее, ту), о ком говорил Бен, Лея угадала сразу. И не знала, как отнестись к своему открытию.

В целом, ее сын по-прежнему уходил в себя, будто испуганный зверь, который прячется подальше в нору. Пустота его взгляда все еще граничила с одержимостью, и приступы ярости чередовались с апатией. Его душевные силы были на исходе. Лея видела это.

— Я поговорю с Беном, — пообещала она своим соратникам. Однако сказала это таким голосом, словно заранее давала понять, что их разговор будет, скорее всего, пустым и бесполезным.

Когда совещание завершилось, Иматт подошел к генералу и с каким-то пристыженным видом попросил прощения. Прежде всего, за то, что развернул обсуждение так круто, напрямую заговорив о возможности допроса с пристрастием, смущая Лею, как мать, хотя это было с его стороны преждевременно, а может быть и вовсе совершенно напрасно (ведь еще оставалась надежда, что юноша пойдет на мировую без дополнительных убеждений).

— Тебе не за что извиняться, Калуан, — Лея печально покачала головой. Ее глаза блестели слезами. — Я восхищаюсь твоей способностью не мешкать и выкладывать все, что ты думаешь, друг мой. Такой восхитительной откровенности часто не хватает каждому из нас.

Говоря так, она, однако, думала сердито: «Неужели он полагает, что мне самой не приходило в голову использовать осведомленность Бена? Неужели считает, что родительские заботы затмили для меня дела Сопротивления?» Но что она могла сделать? Ее сердце вновь разрывалось между гражданским и родительским долгом, и это было так тяжело, что хоть плачь. Она знала, что не позволит никому и пальцем коснуться своего дитя. Но как тогда помочь Набу?

— Послушай, Лея, — Калуан вдруг понизил голос до шепота, такого несвойственного этому человеку, что генерал тотчас напряглась. — Может быть, есть другой путь? Если мальчишка откажется рассказать все добром, не обязательно выпытывать у него нужные сведения варварскими методами, вроде химии. Помнишь, ты как-то рассказывала, что сумела прочесть его мысли, увидеть его воспоминания, пока тот находился без сознания?

Генерал недоуменно кивнула.

— Я использовала Силу, — ответила она, — но не причиняла ему страданий, не подавляла его волю, а только считывала те мысли, которые и так были открыты.

На самом деле все, конечно, было немного сложнее. Ей действительно пришлось насильно прорываться в его сознание, но делала это Лея медленно и осторожно, стараясь доставить сыну как можно меньше боли.

— Но ведь можно попытаться опять? Я не знаю… попробовать погрузиться немного глубже. Ты сама говорила, что между тобой и твоим сыном существует крепкая ментальная связь? Попробуй использовать ее. Можно спросить Хартер, наверняка есть какие-то легкие, не причиняющие вреда снотворные препараты. Если незаметно подсыпать ему что-нибудь в еду или питье, твой парень даже не будет знать о том, что произошло. Ведь нужно-то совсем немного. Сведения о расположении резиденции Сноука — попробуй узнать только это.

Органа широко моргала, чувствуя, что не узнает старого друга. Впрочем, она видела, что Иматту самому глубоко противно все то, о чем ему приходится сейчас говорить.

— Ты хочешь, чтобы я обманула родного сына, сломила его, — заключила генерал. — Это низко. Если Бен узнает, он возненавидит меня до конца дней. К тому же, — прибавила она с иронией, — разве я с теми обрывочными знаниями, которые успели отложиться у меня благодаря брату, могу всерьез рассчитывать на то, чтобы успешно допрашивать Кайло Рена?

Того, кто годами применял ментальные техники для получения информации и преуспел в этом больше, чем кто-либо в галактике. Тем более, что его способности к телепатии всегда были куда больше, чем у матери.

— Всего лишь опоить его и ослабить бдительность.

— Нет, — решительно сказала Лея. Однажды она уже имела несчастье жестоко предать Бена, и никогда больше не позволит себе ничего подобного. — Как бы это ни называлось, по сути, это — насилие, Калуан. Ничем не лучше, а возможно, что и многократно хуже обыкновенного физического насилия. Я не смогу… — ее голос сделался хриплым и начал прерываться. — И не допущу этого, пока жива.

Уловив глухую боль в ее словах, Иматт внезапно почувствовал себя так скверно, что заботы о военных делах, мысли о том, чтобы превозмочь противников, даже несчастье жителей Набу — все это на какие-то секунды отошло на второй план.

— Прости… — вновь сказал он.

Не нужно ему было затевать подобного разговора. По крайней мере, в этот и без того неспокойный момент.

Лея горько улыбнулась — как будто стараясь убедить сама себя, что друг произнес свою омерзительную речь единственно потому, что хотел, как лучше — а потом, коротко тряхнув головой, отошла прочь.