Надо сказать, что Терекс не был таким же бескомпромиссным поборником порядка и дисциплины, как Армитидж Хакс. Сам выйдя из солдатской среды, этот человек допускал до определенного предела разгул и пьянство в рядах подчиненных, от всей души полагая, что подобные уступки не только помогают его людям расслабляться, чтобы не сойти с ума от суровой воинской рутины, но и позволяют ему лично добиться от них особой преданности и доверительности. Поэтому казнь происходила на фоне картин взбаламученного Тида, обглоданного мародерами до костей, и над мертвыми телами звучали, лишь отчасти заглушаемые громкой музыкой и периодической очередью выстрелов, солдатские крики, глумливая брань.

Генерал Сопротивления, прижав в губам кончики пальцев, наблюдала, как штурмовики выдергивают приговоренных из толпы и под дикие пьяные восклицания младшего офицерского состава ведут, то и дело подталкивая и подпинывая, к месту расправы.

В первой очереди обреченных было двое — пилоты Синей эскадрильи Иоло Зифф и Тэммин Уэксли. Последний, по прозвищу «Треск»*, доводился если не другом, то хорошим знакомым Лее. Она знала, что этот отважный парень, будучи уроженцем Акивы, хлебнул горечи войны еще в малолетнем возрасте; что он участвовал в конфликте при Ованисе, в битве на Такодане и в операции по устранению «Старкиллера».

Когда раздались напористые залпы бластерных винтовок, Лея, не выдержав, зажмурилась. Ее губы, дрожа, прошептали что-то.

Следующей вывели Джессику Паву. Одежда на ней была непотребным образом разодрана, обнажая ключицы и одну грудь. Ужасающе постаревшая маска ее лица делала эту бойкую девушку почти неузнаваемой для генерала Органы. С Джессикой у Терекса имелись особые счеты, ведь именно она, «Синий-3», уничтожила защиту его корабля в последнем сражении.

Один за другим пали шесть человек — героев и одновременно мучеников, чьи имена Сопротивление никогда не позабудет. Когда все было окончено, штурмовики, недолго думая, забросали тела зажигательной смесью и подожгли.

Терекс с исключительно самодовольным видом наблюдал за происходящим, очевидно, радуясь возможности унизить тех, кто посмел предпринять смешную попытку связать ему руки, оперируя жизнью и свободой всего одного заложника.

Не досмотрев до конца, генерал рывком выключила проектор.

— Избавьтесь от записи, — ледяным тоном приказала она служащим. — Не желаю, чтобы кто-либо еще видел это безумие.

Она, впрочем, была уверена, что имелась еще, по крайней мере, одна копия записи; и эту копию враги отправили, без сомнения, прямиком Верховному канцлеру.

Комментарий к XXV

* Миссия на Ованисе — одна из операций в ходе поиска карты, ведущей к Скайуокеру. На самом деле в ней участвовал не Кайло Рен, а капитан Терекс.

* Дословно «Snap» (Вукипедия переводит как «Щелчок»).

========== XXVI ==========

Финн (о котором этот рассказ незаслуженно позабыл) даже не пытался скрыть волнения, которое вызывало у него одно упоминание о столице. Галактик-сити представлялся ему — юноше, с детства не знавшему ничего, кроме казарм, дисциплины, понуканий командиров и того чувства, которое дает человеку ощущение принадлежности к толпе, но лишает его важной части себя самого — местом вечного праздника, где жизнь не течет, а проносится в стремительном и завораживающем танце. Столица являла в его воображении мир свободы и других порядков, к которым юность испытывала естественное тяготение, однако военное воспитание разбавляло ощущение восторга некоторой настороженностью и отчужденностью. Посему, услыхав распоряжение генерала Органы, которое обязывало его сопровождать майора Калуана Иматта на Корусант, молодой человек был, конечно, обрадован, но радость эта горчила легкой стыдливостью, словно он, Финн, намеревается без спросу явился на чужое торжество, где ему заведомо нет места.

Впрочем, если разобраться, это был прекрасный случай превозмочь себя, навек распрощавшись в душе с прежней жизнью. Какой-то частью сознания Финн наверняка рассматривал будущее свое приключение, как определенную веху на пути к самостоятельности, к новому самоощущению и самовосприятию. Иначе говоря, на пути от FN-2187, обезличенной воинской единицы, раба и пушечного мяса Первого Ордена, к Финну, борцу Сопротивления; к полноценному человеку.

Подоплека происходящего понятна и предельно проста: если он желает нормальной человеческой жизни, то не должен робеть перед нею. Вполне вероятно, что генерал Органа, принимая решение относительно Финна, руководствовалась, хотя бы и подсознательно, пониманием именно этой истины, и тем самым исходила всецело из интересов юноши, за что тот, когда он пришел к пониманию ее мотивов, преисполнился благодарности.

Майор Иматт мрачно оглядел крепко сложенного темнокожего юнца, навязанного генералом ему в попутчики, и коротко кивнул в ответ каким-то своим мыслям.

Ему уже случалось видеть Финна прежде, и теперь Калуан вовсе не намерен был отказываться от своего первоначального мнения — этот малый, конечно, годится в качестве прикрытия на случай, если им случится вступить в схватку, но для помощника и советчика он слишком простодушен и недальновиден. «Впрочем, — оборвал себя Иматт, — можно ли требовать многого от бывшего штурмовика, которого годами натаскивали, как рядового бойца, как объект подчинения, как часть смертоносной команды; и которому ни разу не дозволялось думать собственными мозгами?»

Выходит, что ему, Калуану — который и сам-то с трудом представляет себе порядок расследования криминальных дел — придется, к тому же, руководить действиями еще более несведущего компаньона. Что ж, просто превосходно!

— Значит так, — обратился он к Финну, решив говорить с парнем максимально простым языком приказов, — тебе придется кое-что усвоить, если хочешь, чтобы у нас с тобой не возникло проблем.

Этого Финн определенно не хотел.

— Во-первых, никому и ни при каких обстоятельствах не смей говорить о сыне генерала Органы. Позабудь об этом человеке, словно его вовсе не существует.