***

В последующие дни Лея старалась держать руку на пульсе всех событий, связанных с заключенным Кайло Реном.

Судебная тяжба заняла не так много времени, как она рассчитывала. Канцлер торопился. Его народ желал отмщения, и должен был получить желаемое, чем скорее, тем лучше — только при этом условии Лайам Викрамм имел шанс сохранить свои позиции, завоеванные на политическом поприще. Он и без того потратил слишком много времени, дожидаясь, пока преступник не оправится от ранения — дело, в сущности, пустое, однако необходимое с нравственной и идеологической точек зрения. Жители Республики должны видеть, что их власти соблюдают закон — даже в отношении врага.

Первое заседание суда оказалось не более чем прелюдией, аперитивом, затравкой для общественности и прессы. Различные лица, выступавшие со стороны обвинения, пытались каждый по-своему растолковать суть предстоящего процесса, все его нюансы и сложности. Лея, которая присутствовала в зале, несколько раз слышала, как то один человек, то другой в своей речи призывает суд к объективности и беспристрастности: «Нужно руководствоваться только фактами. В этом заключается основное преимущество демократической судебной системы над любой другой».

Генерал Сопротивления не в первый уже раз поразилась лицемерию этих людей, их жалким попыткам обмануть себя самих. О Сила… да о какой беспристрастности может идти речь, если его превосходительство затеял весь этот балаган с одной целью — предоставить народу требуемый объект для ненависти и возмездия? Не имея сил победить врага в прямом столкновении, власти Республики прикладывали все силы, чтобы нанести ответный удар хотя бы таким, честно говоря, мерзким способом — картинно уничтожить знамя Первого Ордена, человека, провозгласившего себя потомком и последователем Дарта Вейдера. И уничтожить не иначе, как во имя свободы и торжества справедливости.

Со стороны защиты выступил только Клаус Диггон — и то лишь номинально, в качестве посредника. Едва получив слово, майор первым же делом объявил суду, что Рен отказался от услуг адвоката, хотя был предупрежден, что в этом случае представлять его интересы будет некому. Слушания планировались заочными, без присутствия обвиняемого, что допускалось правилами в исключительных случаях — таких, как нынешний. Стало быть, суду в процессе принятия решения придется опираться лишь на предоставленные материалы: документы, показания свидетелей и протоколы допросов.

Запись на голопроекторе — вот единственный способ связи с внешним миром, в котором власти не отказывали заключенному. Лея, услыхав об этом, не удержалась от легкого стона. Эти люди в своей вежливой, масляной жестокости не оставляли ее сыну шансов сохранить свою жизнь. Осторожно, шаг за шагом, они сами выводили судебное действо за рамки правового поля и сметали все возможности для вынесения оправдательного приговора, хотя эти возможности и так-то были ничтожно малыми.

Впрочем, Бен и сам уверенно загонял себя в угол — своей паршивой гордостью, своим стойким нежеланием пойти даже на малейшую уступку.

В последующие дни Лея убедилась в том, что ее сын отказался от защитника, скорее всего, и вправду добровольно. Хотя это и не имело особого значения; никто в Республике не взялся бы представлять интересы Кайло Рена на трибунале, Бен наверняка понимал это — однако матери было бы легче, знай она, что юноша проявил хоть какую-то готовность принять правила игры.

Насколько Лея могла судить, к пленнику пока не применяли пыток. Хотя она понимала, что это — лишь вопрос времени.

На каждом заседании суда Диггон демонстрировал записи, сделанные в ходе бесед с пленным рыцарем — изображения не было, только голоса. Раз за разом Бен оставался непреклонен, давая понять во время допросов, что не намерен признавать главенство неприятельских законов и не собирается раскаиваться ни в чем. Вероятно, если бы речь не шла так или иначе о пособнике Первого Ордена, генерал Органа восхитилась бы его стойкостью.

— Вам известно, где находится основная база Первого Ордена?

— Известно.

— Там же расположена и резиденция Сноука?

— Верно.

Лея почти уверена, что в этот момент Кайло улыбается.

— Расскажите, где это.

— Могу сказать только одно: это точно не Илум.

Негодный мальчишка шутит с огнем! Он знает, что войска Республики давно перерыли всю систему Илум в тщетных попытках обнаружить следы пребывания неприятеля — знает и намеренно напоминает разведке об ошибках, вызывая на себя гнев Диггона.

— Кто такие рыцари Рен?

— Мои братья. Они, как и я, разделяют веру в Единую Силу…

— И в Дарта Вейдера, как в какого-то мессию, который должен… как же это вы говорили?.. «Привести великую Силу к равновесию»?

— Да. И он сделал бы это, если бы ему не помешал случай.

— И что же это?

— Сострадание. Любовь. Это самое большое из возможных искушений Света, величайший обман. Я не повторю его ошибки.

— Значит ли это, что вы способны убить, скажем, своего родного сына, если бы таковой у вас имелся, ради власти?