Эти слова оказались последними его словами. В груди у Бена что-то захрипело, по телу прошла легкая судорога, и смерть окончательно погасила пламя его души. Дыхание оборвалось, а удары сердца, отображаемые на мониторе, утихли, превратившись в ровную полосу.

… Несколько мгновений Люк без всякого выражения глядел на монитор, никак не осознавая, что произошло. Жестокое прозрение не сразу достигло его души; но достигнув, поразило ее в одночасье — безжалостным, смертельным ударом. Магистр, пьяно покачиваясь, добрел до ближайшего стула. Присев, он спрятал лицо и глухо, безотчетно зарыдал. Спазмы вновь и вновь сводили ему горло, а глаза покраснели от влаги.

— Что за блажь… — говорил Скайуокер сам с собой, стараясь не глядеть на мертвое тело и на показания сканера. — Что за дурацкое мальчишечье тщеславие… Подумать только, ты ведь и раньше всегда и всюду лез впереди меня, Бенни. Даже когда тебя предупреждали об опасности, ты никого не слушал, не так ли, парень? Вот и сейчас ты все решаешь сам, не позволяя мне сделать выбор. А ведь это мое право! Мое, а не твое, юный ученик! Кто я такой? Старик, для которого оставить свою плоть — это ничтожный пустяк. Моя жизнь и без тебя уже клонится к закату. А вот тебе куда спешить? Но нет же, нет! Ты торопишься с самого рождения, пытаясь что-то кому-то доказать… и тебе не совестно уходить вот так, зная, что твоя история, в отличие от моей, еще не окончена? Не стыдно оставлять меня ни с чем? Вот что я тебе скажу: как ты был неблагодарным олухом, так им и остался, Бен Соло…

Однако отчаяние его продлилось недолго. Пару минут спустя в сердце гранд-мастера взяло верх совсем другое чувство — это было упрямство его юности, теперь почти позабытое. То самое врожденное свойство Скайуокеров, благодаря которому и сам Люк, и вся его родня раз за разом находили в себе силы противостоять любым, даже самым суровым обстоятельствам; это свойство внезапно поднялось в нем, воспрянув из небытия, и подстегнуло его к немедленным, решительным действиям.

Магистр твердо сказал себе: «Он столько вытерпел, выйдя победителем из поединка с болью, с унижением, со страхом; с собственным, наконец, безжалостным прошлым — и все ради чего? Ради бесславной и убогой смерти на борту звездолета всего в часе пути от спасения? Этому не бывать!» Бен не заслужил этого; не заслужила и Лея, которая не выдержит, если ее несмелая, трепетная надежда вновь будет обманута.

Сейчас Люк как никогда прежде чувствовал в себе способность бороться с неизбежным — способность, о которой, признаться, не подозревал вплоть до этого самого отчаянного момента. Когда-то он позволил смерти забрать отца. Позволил, потому что был тогда измучен и растерян, едва пережив пытку Молниями Силы; к тому же, он был еще слишком юн и не ведал того, что ведает теперь. Ныне в его руках имелось куда больше скрытых инструментов, чтобы направить течение Силы желаемым для себя образом. И Бена — своего ученика, своего племянника, своего названного сына — он не собирался отпускать в смерть, чего бы это ему ни стоило.

========== XXXXI ==========

Итак, решение было принято. Но в чем заключалась его суть?

Бен скончался — этот факт был, увы, неоспорим. Хотя, поскольку прошло еще очень мало времени, оставалась вероятность, что сознание юноши, или, говоря иначе, энергия его души не успела до конца раствориться в потоке Силы — и это шанс, пусть и слабый. Но шанс, требующий незамедлительных действий, ведь с каждым мгновением Бен отдалялся к иным берегам реальности, откуда возврата уже точно быть не может.

Умерший так и не сделался полноценным джедаем, и конечно, он не ведал о техниках сохранения сознания, позволяющих даже после расставания с телом собирать и направлять свою энергию таким образом, чтобы получилось почти материальное воплощение — то, что называют Призраком Силы. Мастера старого ордена десятилетиями постигали эту возможность; сам Люк сумел до конца изучить ее лишь несколько лет назад. Если бы племянник мог воспользоваться подобным умением, это существенно помогло бы Скайуокеру в его задумке.

Но Бен — всего-навсего мальчишка, к тому же, недавно вовсе лишившийся возможности управлять Силой, разве он мог сопротивляться течению вселенского потока?

Впрочем, сложность ритуала, который задумал Люк — ритуала, так кстати пришедшего ему на ум в минуту отчаянной решимости, — состояла не только в спешке. Пытаться вернуть тому, что уже преобразилось, его былую форму, означало вступить в спор с самой Силой, восстать против ее замысла. Джедаи никогда не поступали так. Философия Света целиком заключалась в постижении высшей воли и следованию ей вопреки собственным чувствам. Проповедники идей баланса и гармонии в Силе не должны были идти ей наперекор.

Это ситхи, адепты Тьмы, это они проявляют упрямство, искажая Силу лишь для того, чтобы добиться желаемого. Подчинить вселенскую энергию собственным сиюминутным страстям. Именно ситхам принадлежит сама идея возвращения из смерти и вечной жизни. Некоторые из них были настолько одержимы этой мыслью, что шли против всех мыслимых законов мироздания, а один-единственный, Дарт Плэгас, приблизился к бессмертию настолько, что его эксперименты с мидихлорианами могли подорвать само движение великого потока.