– Что произошло?

Вообще-то Гаара спрашивал, чтобы не было пауз. Но внезапно для себя увлёкся и даже проникнулся. Стало интересно, так как рассказчик определённо что-то пропустил. Например, зачем кому-то мог понадобиться полумёртвый подросток.

– Была война. Не у нас – у хвостатых, и даже не спрашивай, потому что потом. Шио расскажет, она видела, хоть её и придётся упрашивать. Как и на любой войне, была куча жертв. Нужны были новички, иначе не продержаться. Их искали целенаправленно – и вот меня нашли. Свиток сработал по принципу «смертельная опасность»: я уже почти умер тогда.

Тануки потянулся и решил, что с покатой крыши он всё-таки очень медленно, но съезжает. Кое-как нашарив какую-то выбоину, он упёрся в неё пятками, так как подтягиваться обратно или падать вниз не хотелось.

Шукаку говорил уже не Гааре, а себе:

– Я жил и вырос в пустыне, а затем она меня убила, сделав частью себя. И серьёзно – я до сих пор не смог в этом разобраться.

– Ты хоть пытался? – непривычная ирония сама собой вкралась в голос Собаку.

Будто так надо.

Как это называется? Свободное общение?

Это хорошо?

Тануки – старший, которому, если верить на слово, больше двух веков, хоть и не скажешь со стороны – опять рассмеялся. На этот раз громко, искренне и очень заразительно, так, что в груди Гаары зародилась какая-то щекотка. Её хватило на расслабленную усмешку и последующее удивление.

Впрочем, Шукаку ничего не заметил. А может, сделал вид, что не заметил.

Бархатное покрывало укутало землю.

Где-то спала Шио, уткнувшись лицом в мятую подушку: сны её варьировались от кошмаров до чего-то тягуче сладкого, что всё равно не давало нормально отдохнуть.

Хината беспокойно ворочалась с боку на бок; с её кожи сочились остатки лишней чакры, из-за чего в комнате было прохладно, а в мыслях царила буйная зима.

В тишине больницы слышалось ровное пиканье приборов и сонное зеванье двух дежурных; кто-то дал длинным русым волосам разметаться по узкой гостиничной кровати и ни о чём не думал, так как видения обошли стороной. А в одной скромной квартирке под потолком летали зеленоватые светящиеся облачка, сошедшие с пятьдесят четвёртой страницы справочника, которые заменяли читающей у окна брюнетке электрическое освещение.

Патруль не обращал внимания на две маленькие издалека фигурки на одной из крыш – не спится людям, и ладно.

Ночь обещала быть тёмной, тёплой и короткой.

Хината была неуклюжей. Споткнуться и упасть – очень частый сценарий в обычной жизни, благо, в бою она уже научилась достаточно сосредотачиваться. Но вот навернуться в ванной на скользком полу ей ещё не доводилось.

Ну, всё бывает в первый раз.

Тем более, что на то была веская причина.

Хьюга потёрла ушибленный локоть и, тяжело дыша, покосилась на зеркало. Тридцатью секундами ранее девочка смотрелась в него после ванны – замечательной, горячей и чистой, перед ней только Ханаби и была***** – и пыталась найти следы ран после экзамена, так как до этого то времени не было, то была слишком уставшей. И, что самое странное – не нашла и ссадины. Затем была очередь спины, поэтому Хината развернулась и...

Нет, там не было страшного шрама, уродливо содранной кожи или гигантской гематомы, хотя наличие подобного было бы логичным. Но то, что она там увидела, заставило её изумлённо вскрикнуть и отшатнуться от зеркальной поверхности, не глядя под ноги.

Вот и наступила на мыльную лужицу.

Хината поморщилась – ударилась она неслабо. Подходить к зеркалу ещё раз было боязно, но необходимо.

Вдруг померещилось?

Девочка поднялась и взялась за полотенце, чтобы чуть потянуть время. Хьюга вытиралась тщательно, до красноты тёрла кожу белым махровым полотенцем, а в голове осиным роем хаотично мешались друг с дружкой мысли, догадки и вопросы.

Как? Откуда? Что это вообще такое?

Наконец, Хината крадучись подошла к злополучному зеркалу. Зажмурилась, развернулась и осторожно глянула через плечо, надеясь, что раньше ей просто померещилось.

Ага, как же.

Померещилось.

Практически всю её спину занимал рисунок, больше напоминающий татуировку, так как не стирался. Пара стилистически изображённых крыльев с закруглёнными концами перьев; в меру жирная светло-голубая линия узора стелилась ровно и, казалось, таинственно переливалась. Несмотря на простоту и какую-то детскую упрощённость, смотрелось это невероятно красиво – плавные изгибы с внешнего края, цвет, гармоничность... Аж дух захватывало.

Но откуда это?

Хьюга потянулась к «татуировке» рукой и, коснувшись края линий, вздрогнула: на ощупь они были холодней остальной кожи. Чтобы проверить, девочка прижала к коже ладонь так, чтобы часть узора проходила под пальцами и закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям.

Холодная.

А ещё руку чуть покалывало.

Вдруг в дверь постучали. Хината вздрогнула, шагнула вперёд и от неожиданности чуть снова не упала. Девочка стала лихорадочно оглядываться в поисках одежды.