Ёко пожала плечами.

– Ну, она же согласилась со мной... – уклончиво ответила она, всё ещё держась за раму. Поймав себя на этом, Ёко тряхнула головой, поспешно одёрнула руку, словно уколовшись о шип, и развернулась. Шукаку к тому моменту уже поднялся.

– И что теперь?

– В смысле?

Повисла неловкая пауза. Честно говоря, кицунэ не рассчитывала оставаться с ним наедине: слишком давно они знакомы, слишком хорошо он её знает. Поэтому решила как можно быстрее уйти. И пусть пойдёт следом... Не оставаться же ему в её «доме»?

Пусть.

На оживлённой улице совсем другая атмосфера, не как в тихой и вдруг ставшей тесной комнате.

Собираясь воплотить свою задумку в жизнь, Шио хотела пройти мимо тануки к двери, но вдруг поскользнулась на ровном месте. Девушка рефлекторно ухватилась за Шукаку, в голове мелькнуло хладнокровное предположение, что это, наверняка, оружейная смазка, которой она натирала сабли в короткий период ночной бессонницы, а затем под аккомпанемент двойного короткого вскрика они оба рухнули на пол.

Кицунэ поморщилась – больно. Хорошо хоть парень каким-то чудом успел подставить руки. Не хватало, чтоб ещё сверху навалился, тяжёлый небось...

– Эй, – негромко сказал он, подниматься, видимо, не собираясь. – Мне не тринадцать лет. И я тебя знаю поболее Хинаты.

Ёко захотелось закрыть глаза, но вместо этого она только повернула голову в противоположную сторону от склонившегося над ней Шукаку. Если точнее – вправо, к окну, так как говорил парень в левое ухо.

Тёплый ведь, зараза. Так бы и заснула вот так, на полу, пригревшись. Только тяжело ворочавшиеся в черепной коробке мысли не давали этого сделать.

Если вдуматься, то очень двусмысленная ситуация. Даже многообещающая. Когда подобное падение происходит в книжках, то это почти всегда оказывается причиной, по меньшей мере, смущения. По большей – это смотря насколько смелы герои той романтической макулатуры, что довелось попасть в руки благодарного читателя. Тёплое дыхание, волнующая близость и прочий бред.

Но Шио слишком устала, да и не может быть с Шукаку ничего такого, именно потому, что он – Шукаку. Нечто – некто – надёжное в её разрушенном много лет назад мирке.

– Будто ты не понимаешь, – надрывно выдохнула она.

– Решила отомстить Конохе, подставив её под удар? Интересный способ.

– Будешь меня осуждать?

Тануки фыркнул.

– Очень надо.

Из воздуха исчезла давящая густота, дышать стало легче. Так, совсем чуть-чуть.

– Только честно – ты настолько их тут всех ненавидишь?

Девушка приподнялась и отпихнула от себя Шукаку. Села, подогнув ноги. Ёко посмотрела в сторону, не желая встречаться с ним взглядом.

Парень еле удержался, чтобы не сделать то же самое – на подругу было больно смотреть. Это было именно то, чего он так боялся, но подсознательно чувствовал с того момента, когда очнулся на неприметной полянке в Лесу Смерти. Шио, которую он знал, умерла, а из её останков, словно феникс, воскресла новая, ничуть не хуже старой, но не стряхнувшая с себя слой серого пепла. И страшно было думать, что это не слой, а вся она теперь состоит не из огня, а из тлеющего для отвода глаз пепла.

Что не выдержала, что сломалась.

Что не просто так сейчас выглядит, как кукла-марионетка с обрезанными ниточками.

Леденящий душу ужас крохотной змейкой развернулся в районе селезёнки и скользнул наверх под рёбра. Чтобы змейка не добралась до сердца, Шукаку подался вперёд и порывисто обнял её. Ёко никак не отреагировала, но и не оттолкнула.

Её руки, прижатые к туловищу на уровне локтей, ниже безвольно повисли.

– Не вини себя.

– Я не виню.

– Врёшь.

– Вру, – она кивнула и устроила подбородок у него на плече. – Я ж лиса, коварный и вероломный оборотень. Мне можно.

Тануки усмехнулся и облегчённо выдохнул. Кажется, девушка постепенно приходила в норму.

– Ненависть, ненависть... Но что такое эта самая ненависть? – вдруг начала говорить Шио. – Обида, душевная боль и злость, смешанные друг с другом? Но злость уходит со временем, а обида и боль – это что-то другое, не думаешь?

Парень не стал отвечать и для удобства переменил положение рук; что бы она ни сказала, он даст ей спокойно выговориться.

– Или это желание наказать виновного в твоих бедах? Нормальное желание, но только это месть... Или это то, из чего рождается месть? Но те, кто даже если и виноват, то косвенно, давно мертвы. То есть, получается, я ненавижу мертвецов? Но я не испытываю к ним плохих чувств. Ни к кому. Разве что к Мадаре, но это... другое. Это не ненависть. Это больше похоже на зуд, который не даёт мне спокойно жить. Непрекращающийся зуд или... ну, знаешь, когда кожу сдерёшь, место это болит? Вот как-то похоже... Терпеть можно, но чем дальше, тем хуже. Но это ли ненависть? Или... Блин, я, кажется, совсем запуталась...