И куда проще было вырастить таких незаменимых специалистов искусственно, чем терпеливо ждать чуда от природы. И Тимо гордился своими творениями – они были совершенны! Генетически приспособлены к ментальному управлению, умеющие только то, чего от них ожидал Император, а главное – получающих от своей работы удовольствие, сравнимое с исполнением самого великого желания в жизни! Смысл их существования заключался в служении Системе, в том, чтобы быть наблюдателями.

Довольно большое помещение за стеклянной стеной было заставлено диванчиками, завалено игрушками, книжками с картинками и мягкими подушками. Персонал здесь состоял, в основном, из молодых, приятных женщин, умеющих и любящих работать с детьми. И они делали всё, чтобы трёх-, пятилетние малыши не чувствовали скуки, резвились и играли на полу этой большой детской, бросая друг в дружку подушками, строя замки из кубиков или рисуя прямо на специальном покрытии пола разноцветными мелками.

У прозрачной стены стоял Вольгер Тремейн, координатор Дворцовых служб, касаясь ледяной поверхности стекла чуткими кончиками пальцев. Услышав шаги Императора, слепец тихо произнёс:

– Не понимаю, как вам удаётся это, Владыка?

– Что именно? – Тимо уже давно не обращал внимания на то, что бывший Инквизитор заговаривает с ним первым, словно стремясь подчеркнуть свою полноценность. Их сложные отношения никогда не были простыми, но сегодня Повелитель Галактики не чувствовал себя в настроении начинать ссору с координатором и был готов простить тому дерзость.

Вольгер кивнул на стену, разделяющую его с будущими подопечными, которые как раз собирались вокруг няни, раскрывшей книжку, чтобы почитать детям сказку.

– Делать их счастливыми? Ведь по сути, они всего лишь живые батарейки для Дворца и Системы Префектуры.

– Они не чувствуют себя таковыми. Как вы и изволили заметить, господин Тремейн, эти дети счастливы. В отличие от большинства людей у наблюдателей есть цель в жизни. Они не будут мучаться выбором профессии, волноваться из-за плохих оценок на государственных экзаменах… всё это ни к чему, если у тебя есть природный талант, верно?

– Разве это правильно? – с горечью спросил бывший Инквизитор. – Вы отнимите у них половину жизни, заточив в хрустальных гробах.

– А вы в бытность свою членом Ордена, убивали их, искренне считая, что совершаете благой поступок. – Синие глаза непримиримо вспыхнули.

– Я раскаялся уже давно и вам это известно.

– Тогда вы вполне в состоянии понять мои мотивы. – Голос Императора был холоднее льда, но в нём не чувствовалось злобного торжества, напротив. Только гнетущая, тяжёлая усталость. – Поймите, Вольгер Тремейн. Эти дети, которым вы так трогательно сочувствуете, не найдут иного места в жизни, если отнять у них то, для чего они были созданы. Их предназначение. А пока они занимаются своим любимым делом, именно мы с вами в их глазах – жалкие, никчёмные существа, метущиеся в поисках смысла жизни.

– Вы сделали их такими. – Слепые глаза Инквизитора обратились на Императора и Тимо пожал плечами:

– Я дал им жизнь и Цель. Я – их единственная семья, другой уже не будет. Неужели вы думаете, что мне чужда ответственность за них?! Учёные склонны нумеровать любой образец, но я предпочитаю давать им имена и помню каждого. Чувствую их, где бы они ни были. Вам должно быть знакомо это ощущение, не правда ли? Путешествуя по коридорам Дворца, вы каждую секунду знаете, кто в ответе за тот или иной сектор, за каждый лифт, каждый замок, кондиционер…

– Не боитесь когда-нибудь проиграть? – Вдруг спросил Вольгер и его пальцы в прощальном жесте скользнули по стеклу. Обернувшиеся малыши со счастливыми улыбками замахали в ответ пухлыми ладошками. Они уже любили своего будущего координатора. Не потому что знали его, а потому что так велел им генетический код.

– Конечно боюсь, – просто ответил Тимо, также помахав крохам за стеклом. – На самом деле я – самый трусливый Император из тех, что когда-либо правили Галактикой.

– В таком случае, у вас есть шанс задержаться на троне ещё на пару столетий. – Сухая усмешка скользнула по сурово поджатым губам Инквизитора. – Укрощение вашего сына идёт по плану.

– Вот и отлично. Лестеру следует научиться некоторым вещам.

– Для чего? – Искалеченный жизнью мужчина со знаком координатора Дворцовых служб на плече заинтересованно склонил голову к плечу. Тимо проказливо улыбнулся и ответил:

– Много будете знать, не доживёте до старости. Служите хорошо, Вольгер Тремейн, а уж я за наградой не постою.

+++

Некоторое время Тимо стоял перед закрытой дверью, ведущей в палату, не решаясь войти. На гладком металле не было пояснительных табличек, ибо всем без исключения на станции было известно об обитателе этой комнаты. Точнее, обитательнице.

Глубоко вздохнув и надев маску безмятежности, Император провёл рукой над чувствительными датчиками. Коротко зашипела пневматика, впуская его в пропахшую лекарствами палату. Девочка двенадцати лет, прикованная к больничной койке какими-то проводками и трубочками, вскинула глаза от книжки, которую читала и радостно воскликнула:

– Папа!

– Здравствуй, солнышко, – несмотря на то, что спазм скрутил горло, мешая говорить, а к глазам подкатывали непрошенные слёзы, Тимо смог мягко, ласково улыбнуться, присаживаясь на краешек кровати и беря хрупкие, почти прозрачные пальчики дочери в свои большие ладони. – Как ты себя чувствуешь?