– Я думал, ты утратил это право вместе с жизнью.

– И снова неверный ответ, Лайтонен. Жизнь высшего вампира сама по себе является противоречием, верно? Нас можно убить, но Натан не сделал самого главного – не развоплотил мою сущность, поэтому фактически я продолжаю являться Принцем Ночи, пусть трон и узурпировал сын. Он, к счастью, не придаёт значения мелочам и никогда не узнает об этом маленьком недоразумении, пока наши цели совпадают, поэтому будет продолжать думать о себе, как о единоличном правителе до тех пор, пока я не верну себе тело.

– В противном случае довершить начатое ему ничего не стоит, не так ли? – Понимающе хмыкнул Император. – Ты стал заложником времени, Айрон. Твои бренные останки находятся в распоряжении Натана, и если он что-то заподозрит, испепелить их дело пары минут.

– Раз ты всё понял, то должен сделать правильные выводы, Тимо. Мне наплевать, что там у тебя произошло с Суллой. По правде, мне наплевать и на неё и на Совет, пусть все провалятся в пекло! Называй меня эгоистом, но Айрон Эрик Кальвин-Марко Сольвейг всегда думал и думает только о собственной выгоде. Так же, как и ты, Император. Ты обещал себя Сулле? Это ложь. Кого пытаешься обмануть?! Сколько ещё времени понадобится, чтобы ты понял – я не предлагаю, а настаиваю. Потому что это нужно не только вашему ханжескому величеству, но и МНЕ, прах побери! Когда же эхо в твоей пустой голове донесёт до тебя этот факт?

Айрон перевёл дыхание и прошептал:

– Ведёшь себя, как ребёнок, отказывающийся поиграть с новой игрушкой лишь от того, что старую любил больше. Я не сильно отличаюсь от тебя. Я смогу понять, поэтому, Тимо Лайтонен, хватит ломать передо мною благодетельного и верного супруга.

– Айрон, почему я?

– Запомни одно – Принц Ночи не собирается снисходить до кого-то, кто ниже по статусу. Мы враги, верно, но мы РАВНЫ. Здесь и сейчас что нам мешает заключить перемирие, чтобы просто развлечься – без обязательств, без сопливых признаний в чувствах? И если я говорю, что хочу тебя, в этом нет ничего зазорного. Любовь? Да пошло оно всё во Тьму, Лайтонен! Неужели тебе, в твоей бессмертной и скучной жизни не хотелось совершить нечто безумное, отбросить условности и границы и сделать, наконец, то, что действительно по душе?

В синем взгляде напротив зажёгся коварный пламень с искрами лёгкого безумия и Лайтонен тихо сказал:

– Так упрашивать о близости… в этом весь ты, Айрон.

– А тебя всегда приходится тащить в постель за хобот? – Возмутился вампир. Его лица невесомо коснулись прохладные, бледные пальцы и дыхание предательски перехватило.

– Не возражаешь, если я ненадолго верну твой истинный облик? Странно разговаривать с незнакомым человеком.

– Кто собирается разговаривать, Лайтонен? – Айрон, схватив врага за галстук, притянул к своему лицу, заставляя наклониться и властно поцеловал.

…Стул жалобно поскрипывал под тяжестью мужчин. Тимо предоставил врагу возможность самому выбирать удобный ритм, в то время как его руки жадно скользили по гладкой, белой коже вампира, в упоительной ласке касаясь чувствительных сосков, перекатывая их между пальцами, пощипывая и прикусывая, то обводя твёрдые горошины языком, то нежно вылизывая, отчего Айрон, задыхаясь от наслаждения, двигался рваными рывками, свирепо, почти резко и Тимо понимал, что совсем скоро окончательно потеряет контроль, утонет в этом восхитительном огне, затеряется в глубине изумрудных глаз, слишком мудрых и понимающих. И почему-то он не желал спасения из губительного омута.

Владыка Эргона мучительно застонал, чувствуя, как пальцы Тимо ласкают его возбуждённый, влажный от выступившей смазки член в такт движениям, как он вскидывает бёдра навстречу Айрону, заставляя того принимать всё глубже твёрдую плоть врага. Так глубоко… сладко…

– Обними мои плечи, – прохрипел Тимо куда-то в шею Айрона, обдав кожу горячим дыханием. Вампир послушно вцепился в рубашку Императора, чувствуя, как Тимо поднимается на ноги. Краткий миг на весу и вот под лопатками Айрона твёрдая и шершавая поверхность столика. Жалобно всхлипнул – Тимо двигался яростными толчками, словно хотел пронзить насквозь, при этом задевая скрытую точку наслаждения, и Айрон выгибался, царапая ногтями столешницу, полностью во власти этих ощущений.

Их торопливое, сбитое дыхание вплетало в симфонию страсти всё новые и новые оттенки, сдавленный вскрик, шуршание одежды, влажные, непристойные звуки, с которыми враг всё глубже погружался в тело Айрона… всё это сводило с ума, так же, как неповторимый запах мускуса и секса, разлитый в воздухе. Обострённые чувства вампира улавливали малейшие его ноты, звуки, паутину лунного света на белоснежной коже врага, покрытой капельками пота, и он потянулся за ними, провёл самыми кончиками пальцев по шее Тимо и жадно облизал, наслаждаясь болью, исказившей безукоризненно прекрасные черты.

Лайтонен жесток, его никто не назвал бы мягким, особенно теперь, когда ему напомнили о поражении и после того, как своими глазами увидел возлюбленную с другим. От того, как он двигался, мощными толчками вторгаясь в упругую, тесную плоть, Айрон чувствовал боль и экстаз, смешанные в причудливых пропорциях.

Они вымещали свою злость на мир, разочарование и скорбь от своего бессмертного одиночества, пытаясь утолить жажду любви, хотя бы заменив её этим суррогатом и было так хорошо…

Предчувствуя волну оргазма, Айрон выгнулся в судороге удовольствия, закусив ладонь, чтобы не закричать, внутри зажглось огненное солнце и погасло, рассыпавшись искрами. Тимо содрогнулся, тихо, жалобно застонав, Айрон чувствовал, как он изливается внутри него обжигающими всплесками… а потом они долго переводили дыхание, боясь посмотреть друг другу в глаза.