Микитка прерывисто вздохнул.

– Не видел. Феофано была под женским покрывалом, - выдал он полуложь-полуправду; уши у Микитки загорелись, но в такой ответ вполне можно было поверить.

Наконец император кивнул.

– Я верю, что ты мне не лжешь, - ответил он.

И вернулся к своей Библии.

Микитка перевел дух, все еще ощущая дрожь в коленях. Верил государь или нет – или просто жалел его, беспомощного раба, - он не мог сказать; но радовался, что у Константина хотя бы теперь достало благоразумия, чтобы не лишать себя последних верных помощников. Однако того, что Константин уже учинил с обоими Флатанелосами, не исправить.

Микитка ждал беды после отплытия Леонарда Флатанелоса – и дождался: это случилось через месяц. Во дворце давно уже сделалось опасно ходить из-за итальянцев, которые напивались и буянили так, как этого никогда не делали греки, даже самые грубые солдаты.

В этот раз Микитка возвращался от матери, которую навещал, вместе с братом Глебом; это было поздно вечером, когда василевс никого к себе не ждал, не нуждался в услугах и отпустил своего постельничего. Микитка быстро шел по коридору, скудно освещенному факелами, - от этих факелов чернота, до которой свет не достигал, казалась еще чернее. Вдруг Микитку настиг громкий гогот, точно поразил в спину; потом свист.

Благоразумней было пройти; но Микитка замедлил шаг, потом обернулся. Он увидел троих итальянских гвардейцев, которые приехали с кардиналами: в испанских кирасах, в шлемах с перьями, они были очень похожи на греческих воинов… но Микитку всего затрясло от отвращения.

– Это ты мне свистел? – спросил юноша одного, который все еще держал пальцы у черной бороды.

– Э, да это русский евнух! Храбрый русский безбородый, Dio mio! – воскликнул солдат. Он шагнул к нему. – Какая юбка, вы только посмотрите!

– Правду говорят: чем длиннее юбка, тем короче…

Конец фразы потонул в хохоте всех троих гвардейцев: они были пьяны.

Микитка ощутил гнев, какого не знавал с того дня, как Никифор Флатанелос оскорблял его мать.

– Я первый государев слуга, - сказал он. – Никто не смеет меня оскорблять!

– Да что ты!

Итальянец двинулся к нему так быстро, что Микитка не успел даже ничего понять; мощная рука схватила его и повергла на землю, а потом его перевернули лицом вниз. Он ощутил, как шершавая лапа задирает его одежду.

– Какой сладкий мальчик, - похотливо дохнул солдат ему в ухо; Микитку чуть не стошнило от ужаса и от запаха, который исходил у итальянца изо рта. Лапа погладила его пониже спины.

– Какой подарок от Пресвятой Девы!

Микитка рванулся и крутнулся, вдруг ощутив в себе силу десятерых; евнух повернулся на спину и отпнул солдата, даже не почувствовав боли в отшибленных о кирасу ногах. Он вскочил.

– Хороша твоя Пресвятая Дева! – воскликнул он. – Вся в тебя!

Итальянец с рыком набросился на Микитку; он толкнул его к стене и попытался опять повалить, но Микитка не давался. Он сам не знал, откуда нашел в себе такую силу. Рука нашарила на поясе солдата рукоять кинжала…

Он выдернул кинжал и ударил насильника, как его никто никогда не учил: снизу вверх, точно и безжалостно. Удар пришелся ниже пояса, ниже доспеха, но пропорол тело наискось вверх – враг утробно заревел, и его кровь хлынула, как из кабана, которого однажды на глазах у Микитки подбивали ножами на охоте. Микитку боярин однажды брал с собой на охоту, вместе с другими челядинами…

Итальянец упал, увлекая Микитку за собой; тот едва успел выпутать из его предсмертной хватки свою одежду. Остальные двое гвардейцев так остолбенели, что не двинулись с места до этой минуты, - хмель с них соскочил, но пьяная растерянность осталась. Однако когда им предстал бледный юноша-евнух, весь в крови их товарища, они с воплями бросились на него, выхватывая мечи.

Микитка бросился наутек; он так бежал, точно на ногах выросли крылья. Он и был теперь таким Гермесом для своего государя: как тот примет его известие?..

О том, что он сделал, Микитка не думал до тех пор, пока не оторвался от преследователей; впрочем, итальянцы не посмели бежать за ним долго, видимо, осознав, что натворили.

Микитка замедлил шаг у государевой опочивальни: в этот час он обычно помогал василевсу раздеваться. Он пришел вовремя: император часто бодрствовал допоздна, сон к нему не шел…

– Господи, что же я наделал! – отчаянно шепнул Микитка.

Потом посмотрел на стражников у покоев василевса и шагнул вперед. Кинжал, отнятый у гвардейца, так и остался в его руке, и кровавые пятна на платье были ясно видны. Микитка шел вперед медленно, но не опускал глаз.

Один из эскувитов, усталых и невнимательных, вдруг заметил непорядок. Грек шагнул к нему наперерез, вытаращив глаза и подняв меч:

– Что случилось?..

– Измена, - громко ответил евнух. – Пропусти меня к государю.