– Госпожа, - пробормотала она.

– Я здесь, здесь!

Феофано погладила ее по голове.

– Держись, дорогая! Уже недолго!

Феодора застонала. Недолго?.. Слава богу, отмучится!

А потом в животе что-то горячо скрутилось; потом отпустило… и она почувствовала, что истекает кровью. Боль наполнила всю нижнюю половину тела, ноги свело; и она подтянула колени к животу, замотала головой, борясь за жизнь, отталкивая от себя смерть!

Ее еще раз схватила судорога; а потом все прекратилось. Кровь еще бежала, но уже ослабевала. Больная ощутила руку царицы на своем лбу.

– Все… уже все, - сказала Феофано.

Феодора открыла глаза, попыталась приподняться; но Феофано силой удержала ее на постели.

– Не двигайся, тебе нельзя!

Феодора закрыла глаза; сил спорить не было, да и двигаться тоже. Липкая от крови одежда отвратительно облепила тело; вскоре она почувствовала, как с нее снимают платье, приподнимают ее, но когда из-под нее попытались выдернуть тюфяк, Феофано сердитым окриком остановила помощников. Ей нужно было оставаться в покое не меньше нескольких часов!

Феодора впала в забытье, и еще долго слышала вокруг себя голоса, ощущала прикосновения… а может, ей грезилось. Но только одно было настоящим – Феофано, которая сидела с ней и держала ее руку.

Когда московитка открыла глаза, царица улыбнулась: глаза у нее запали, но она выглядела такой же сильной, как прежде. Сильнее и живее, чем тогда, когда узнала о ребенке своей подруги!

– Бог тебя спас для меня, - сказала Феофано.

Она склонилась и поцеловала ее: черные волосы выскользнули из-под золотых лент, наискось переплетавших голову. Сейчас Феофано была одета женщиной, большой госпожой: и выглядела величественнее, чем тогда, когда на ней была броня.

– А где Дарий? – шепнула Феодора.

Феофано улыбнулась, и глаза ее сверкнули.

– Здесь, - сказала она.

Гречанка повернула голову, и Феодора, проследив за ней глазами, увидела в стороне тонкую фигуру – коленопреклоненную, с опущенной головой: Дарий Аммоний даже не думал бежать от правосудия!

Феодора попыталась приподняться, и царица уложила ее обратно.

– Кто еще здесь? – с трудом спросила московитка.

– Все, кто нужен, - ответила Феофано.

Она сложила руки на груди и словно окаменела; на губах зазмеилась улыбка.

– Мальчик хотел оказать тебе услугу, - сказала гречанка. – Правда, Дарий? Посмотри-ка на меня!

Медленно Дарий поднял голову – в свете единственной лампы стало видно, что он бледен, губы посерели.

– Да, моя василисса, - наконец ответил юноша. – Я видел, что госпожа… Я знал, что этот ребенок чрезмерно отяготит всех, и госпожа совсем не хотела его! От него следовало избавиться, пока не поздно, но госпожа не сделала бы этого: тогда я сам помог ребенку вернуться туда, откуда он явился! Пусть эта вина будет на мне, а не на госпоже!..

Феофано издала смешок в наступившей могильной тишине; и тогда Дарий уткнулся лбом в пол. Он так и застыл перед своей повелительницей, не смея просить пощады.

– Ты поступил по древней восточной справедливости, - наконец сказала императрица. – И по этой же восточной справедливости и будешь судим: пусть твою участь решит женщина, которую ты отравил! Что ты скажешь, любовь моя?

Она взяла Феодору за руку.

– Я не знаю, как его судить, - прошептала потрясенная больная.

– Дарий – дитя Востока, - сказала Феофано, не спуская глаз с юноши, который все еще лежал перед ними обеими, не поднимая головы. – Но Востока древнего, а не мусульманского! Ты знаешь, почему, Феодора?

– Потому что у магометан женщины не решают участь мужчин, - прошептала Феодора.

– Верно, - убийственно спокойно сказала царица. – Но мы не магометане – не так ли, Дарий?

Дарий замотал головой, не поднимая ее.

– Стало быть, все решит слово Феодоры, - заключила Феофано, поворачиваясь к больной. – Каково будет твое решение? – спросила она.

Феодора усмехнулась. Ей показалось, что она все еще в бреду: нет, ей точно это снится!

– Какое тут может быть наказание? Не высечь же! Тут только казнить… или помиловать!

– Как скажешь, так и будет, - ответила Феофано.

И Феодора поняла: если она скажет – казнить, Дарий умрет.

– Но ведь Дионисий вступится, - прошептала она.

– Не вступится, - ответила царица.

Феодора протянула руку к юноше.

– Дарий… посмотри на меня!

Он наконец выпрямился и устремил на нее взгляд своих нежных испуганных глаз.

– Я тебя не прощаю, потому что я тебя не судила… сам по себе посуди, что ты сделал! Сейчас можешь идти, я тебя не казню!