Валент вдруг подхватил ее на руки и сел на каменную скамью, взяв пленницу на колени.

– Тебе привезти что-нибудь?

Феодора нахмурилась, посмотрев любовнику в лицо, - нет, он нисколько не шутил. Город беззастенчиво грабили еще до прихода победителей!

– Привези, - с тяжелым вздохом ответила московитка, прижавшись к плечу Валента. – Достань мне книг, если можешь, и бумаги!

– Я все могу, - сказал Валент.

Он помолчал.

– А зачем тебе бумага? Кому ты собралась писать?

Он смотрел на нее, слегка сощурив глаза, - точно наблюдая за добычей, которая в любой миг могла ускользнуть. Он словно забывал о ее положении – и о том, кем они стали друг другу! Такие мужчины не могли без того, чтобы не стеречь кого-нибудь и не ломать чье-нибудь сопротивление!

– Я буду писать для себя, - устало улыбнувшись, сказала Феодора. – Размышления.

Валент поднял брови – потом кивнул.

– Хорошо, я привезу тебе много книг и бумаги.

“Он сейчас мог бы зайти в библиотеку Большого дворца и ограбить ее – и кто бы его остановил? Кому еще есть до нее дело?..”

– Расскажи мне, что творится в Городе, - попросила пленница, смутно надеясь, что услышит наконец о Леонарде Флатанелосе. Хотя что ей в нем теперь – а ему в ней? Она уже носит ребенка своего похитителя: а это цепи, от которых женщине никогда не освободиться.

– Расскажу, - пообещал Валент без улыбки. Теперь Феодора не пыталась – и не могла бы скрыть своих мыслей. Но он не беспокоился в действительности: она стала его, и делу конец!

Валент еще раз поцеловал пленницу, словно бы уже бродя мыслью где-то далеко, - а потом спустил ее с колен и, рассеянно погладив по щеке, ушел. Собираться в дорогу.

Феодора села назад на скамью и задумалась, подперев рукой щеку. Другой рукой она поглаживала живот – то собирая в кулаке складки шерстяной туники и шаровар, то отпуская.

Она уже пятый месяц не слышала ничего о Феофано и ничего, что творилось в большом мире, - в горах расцвела весна: на лугах и склонах раскрылись влюбленные цветы, навстречу близкому солнцу, защебетали влюбленные птицы. А воздух, казалось, можно было пить большими глотками, как живительный нектар. Но эти месяцы словно стерлись из ее настоящей жизни, были украдены – и ей еще предстоит тяжко расплачиваться за них.

Несомненно, предстоит – как она теперь посмотрит в глаза Фоме; если еще увидит его! Впрочем, может, ей повезет и его убьют раньше…

И Феофано, соль ее жизни, соль земли, - как там она? Может, царица амазонок уже погибла?

“Нет, она должна быть жива, я чувствую… Мы взываем друг к другу непрестанно, и говорим мыслью и сердцем во снах: иначе я не смогла бы жить…”

Феодора встала со скамьи и пошла по узкой извилистой тропинке в дом, среди терновника, цеплявшегося за ее штаны и юбку. Ей сейчас хотелось побыть с детьми, самой живой памятью о прошлом, – покатать их на лошадях под охраной Леонида, Теокла или других своих воинов: Валент этого не запрещал.

Когда Валент уезжал, Феодора одна последовала за ним до того места, где его ждали лошади и охрана, - со своей остальной семьей он простился еще в доме. Вард не боялся Валента, но и не желал сходиться с ним, дичился, не говоря о сестре; и Феодору это почему-то радовало…

Когда ее похититель садился на коня, она вдруг схватила лошадь под уздцы, точно захотела удержать этого неукротимого всадника. Вдруг ее пронизала тоска при мысли о том, что он может погибнуть: не страх за себя и детей, а тоска о нем, как о самом дорогом человеке!

Валент неожиданно склонился к ней и порывисто поднял к себе в седло. Должно быть, все увидел на ее лице. Феодора обхватила его за шею и всхлипнула.

– Не плачь, малышка, - он ласково утер ее слезы. – Я вернусь!

– Возьми меня с собой! – неожиданно вырвалось у нее; Валент изогнул черную четкую бровь, и изумленная усмешка раздвинула губы под черными усами. Но он не засмеялся над ней. Наверное, понял ее неудержимое стремление к свободе, самую высокую детскую мечту!

– Там слишком опасно, - мягко сказал младший Аммоний; они крепко обнялись и поцеловались, потом он спустил жену на землю.

– Я буду скучать, - сказала она, сглатывая слезы.

Валент ласково кивнул.

– Я вернусь, моя царевна!

Потом он взглянул на своих людей, и словно бы тотчас забыл о ней – мужчина, выезжающий навстречу опасности!

Всадники хлестнули коней и с гиканьем сорвались с места; только тени их, казалось, остались там, где они только что прощались с хозяйкой.

Феодора погладила рукой воздух – и опустилась на колени, спрятав лицо в ладонях.

Она плакала долго, обильно – о Валенте, о Фоме, о Феофано, о всей своей жизни. Но когда успокоилась, смогла улыбнуться.