– Если бы я могла, я бы так и сделала, - тихо ответила Дени. – Но это не мой путь. Я еду в Асшай.

– Как скажешь, Мать драконов. Но красные жрецы заберут тебя и твоего сына, они… изменят тебя. Ты никогда не думала, почему они столько времени процветают здесь, у Тени?

Она так произнесла последние два слова, что у Джораха по спине поползли мурашки. «Она пытается предупредить нас», - понял он.

– Скажи, Коиджа, ты ведь часто здесь бываешь. Что это за Тень, почему Асшай у Тени?

Высокая летнийка задумалась и наконец ответила:

– Я не могу ответить на этот вопрос, добрый медведь. Но красные жрецы – это огонь, воплощение огня, и этот огонь порождает самые мрачные тени.

Дени засмеялась.

– Если они захотят сжечь меня, им придется много нового узнать об огне.

И все-таки Коиджа сомневалась.

– Может, и так. А известно ли тебе, что красные жрецы говорят, будто весь мир состоит из двух половин, которые все время воюют, которые противоположны друг другу? А противоположность огня – это лед. Они называют его Великий Иной… но он не более иной, чем все их колдовство.

Что-то в ее голосе заставило Джораха вспомнить страшные истории, которые рассказывали у очага. Стояла зима, снег засыпал все вокруг; тогда он был совсем еще мальчишкой. Он вспомнил отца, девятьсот девяносто седьмого лорда-командующего Ночного Дозора, и слухи о том, что напало на него и его людей во время их большого похода за Стену. Он попытался было выкинуть все это из головы, но ему не удалось бы прожить так долго, если бы он не прислушивался к своему чутью, и это навело его еще на одну мысль.

– В Волантисе был один жрец – его звали Бенетто или Бенерро, он проповедовал, что Де… ее величество – возрожденный Азор Ахаи, воплощение их древнего пророчества. Он даже хотел отправить к ней красного жреца по имени Мокорро. Мы плыли с ним на одном корабле, но он, скорее всего, утонул во время кораблекрушения.

– Это вряд ли. Их непросто убить. – Коиджа пристально посмотрела на них, а потом обратилась к Дени. – Мы как-то подвозили твоего родича. Мы везли его, жирного Сэма и одичалую девушку из Браавоса в Старомест. Он говорил про тебя то же самое.

Дени удивилась.

– У меня нет живых родственников.

– Теперь уже нет, - согласилась Коиджа. – Но, когда мы взяли его на борт, он был жив. Мейстер Эйемон, старик со Стены. У него было больше сотни именин. Мы праздновали его жизнь и оплакали его смерть. Немногим дарован такой долгий жизненный путь.

– Эйемон… Таргариен? – Дени побледнела. – Мейстер? Он был братом Эйегона Невероятного, который был отцом моего деда Джейехейриса. То есть, он был моим… двоюродным прадедушкой?

– Что-то в этом роде. Он тоже думал, что ты – вернувшийся Азор Ахаи. Он хотел увидеть тебя и твоих драконов до того, как умрет, но боги не были столь добры. – Коджа грустно улыбнулась.

Дени вздрогнула. Джорах снова увидел печаль в ее глазах: единственная связь с ее семьей, человек, который более сотни лет хранил бурную историю ее дома, - и того ей не удалось повидать.

– Когда я взойду на трон, его имя будет храниться в моей памяти. Но… ты сказала, Азор Ахаи? Мне не известна эта легенда.

– Пойдешь к красным жрецам и узнаешь. Но я опять говорю тебе: не ходи. Летние Острова…

– Я много слышала об их красоте, - сказала Дени. – Однажды я прилечу туда на драконе, когда он поправится и окрепнет. Но не сейчас. Мы переночуем на «Пряном Ветре», и если есть что-то, что я могу дать или сделать, чтобы отблагодарить тебя, ты это получишь. Но на рассвете ты доставишь нас на берег, в Асшай.

Коиджа покосилась в сторону Дрогона. Джораху показалось, что, если бы не дракон, дочь капитана готова была отказаться. Но в конце концов девушка со вздохом сказала:

– Как пожелаешь, Мать драконов.

Они ужинали на палубе под бриллиантовыми звездами. Члены команды были в хорошем настроении, они смеялись и пели на тягучем, словно жидкое золото, языке Летних Островов, но ни Джорах, ни Дени не смогли бодрствовать долго. Прежде чем они удалились на отдых, их раны осмотрел корабельный лекарь, и Джорах с благодарностью выпил целый бурдюк воды. Но, лежа в своей каюте, несмотря на уют и покой, Джорах не мог уснуть. Он тревожился, что «Пряный Ветер» может ночью сняться с якоря и уплыть, и к тому времени, как они проснутся на рассвете, корабль будет уже за много миль от берега. Летнийцы были рады удачной торговле, но они явно боялись возвращаться обратно в город и иметь дело с красными жрецами. Почему?