подле Императора Айзеа, он должен был научить его править так, чтобы не обмануть

ожиданий?

В один из таких обычных дней, Валко молчал, отдыхая после очередного разговора по

душам, обо всех его печалях. Последний раз, погладив Райну щёткой по гриве, я

посмотрела на императора. Он прислонился к доскам, лениво теребя между пальцев

соломинку и слишком пристально на меня смотря. Когда наши взгляды встретились, он

улыбнулся.

– Ты поняла, о чём, я Соня, правда?

– Это мой долг, - я опустила руки на платье.

– Нет, я не об этом. Я о том, что ты должна знать, что я чувствую.

– Я чувствую то же, что чувствуете Вы, Император, - после сказанного, во мне вспыхнуло

слишком сильное любопытство, которое грозилось перерасти в головокружительную

страсть, которую я обычно чувствовала и в ауре Валко.

– Я вообще не об этом, - его усмешка стала сильнее. Он отпрянул от деревянных балок. –

Ты понимаешь, что я чувствую, даже если меня рядом нет. Я влияю на тебя.

Я сглотнула. Он хочет сказать, что меня тянет к нему? Может, он хотел, чтобы я

призналась?

– Не задавалась ли ты вопросом, что бы было, если бы тебя вырастили твои родители?
– в

его серых глазах появился блеск, но он вовсе не был тревожным. Скорее таким. Будто кто-

то сделал великое открытие. Он говорил мягко. – У меня, например, такой вопрос

возникал. А мы ведь… похожи.

Моё дыхание стало более прерывистым. Как же хорошо он меня знает. Любопытство

внутри будто продолжало цвести, будто принося весну в каждый зимний уголок.

– Так и есть, Ваше Величество, - я улыбнулась так, будто забыла о том, почему росла не с

родителями.

Той ночью мы с Пиа снова практиковались в чтении, а я снова пыталась учиться, чтобы

контролировать свою способность, свой совершенно неподвластный контролю ум. После

того, как мы позанимались и письмом, она листала книги со сказками, рассматривая

иллюстрации. Я же должна была отгадать их, основываясь только на том, что она

чувствует. Я чувствовала, как её пульс участился от страха. Она смотрела в книгу, затаив

дыхание. Мне показалось, это история о замёрзшем мальчике, который оттаял, только

лишь познав настоящую любовь, но это оказалась сказка о женщине с костяной ногой,

которая поедала заплутавших в лесу детей.

Неудивительно, что я не могу понять, что сама чувствую.

После этого урока, я как всегда гуляла по коридорам. Мой взгляд задержался на двери в

покои Валко. Я щелкнула костяшками, думая, что можно было бы прочитать его эмоции

сквозь дверь, но меня остановил взгляд верховного бога, Зорога. Он смотрел на меня

прямо с вырезанного на двери барельефа. Он знал, что я сделала в Ормине, что я пролила

кровь невиновных, что теперь это преступление запятнало моё имя. Он знал, что я сделала

это, закрыв сестёр и Прорицательниц в том крыле. Я хотела так поступить. Вот почему

Валко думал, что мы похожи. Может, из-за своего желания я потеряла контроль и

поддалась чувствам крестьян? Может, я и знала, что случится, ворвись они в монастырь.

Может, моя тёмная сторона хотела, чтобы Прорицательницы умерли?

Я согнулась. Внутри было слишком пусто, а боль буквально прогрызала мой желудок. С

каждым днём она становилась всё сильнее.

Моя рука отпрянула от двери. Я должна вернуться к себе. Мне хотелось снова коснуться

статуи Фейи, как можно быстрее. Но, как только я настигла дверь Антона, мои шаги

замедлились. Внутри я почувствовала его энергию. Но я не могла постучаться в его дверь, как и в дверь Валко. Император ответит, он будет говорить со мной. Но его брат –

никогда.

Однажды, в дождливый весенний день, я сидела в зале заседаний и смотрела, как в свете

витражей по ним стекает вода. Мне не хотелось вздыхать или проявлять хоть какие-то

эмоции, когда рука императора снова легла на моё колено. Сейчас он был увлечён мной

сильнее, чем несколько дней назад; его пьянящие эмоции циркулировали у меня внутри.

Они буквально умоляли, чтобы я бросилась на него, даже несмотря на то, что вокруг нас

было много мужчин. К счастью, Антона не было рядом. Иначе он увидел бы, как я