При переводе мы клали в основу труда греческий текст, так же как и в книге Притчей, в издании Фильда [2200] , снося его с другими изданиями с вариантами текста перевода LXX [2201] и факсимиле Бабера [2202] . Находим и в книге Исаии, как находили в Притчах, близкое до копиизма взаимоотношение славянского перевода к греческому тексту, преимущественно по александрийскому кодексу. Уклонения александрийского кодекса отмечаем, но когда они находятся во всех изданиях и оригинале последняго, а находящияся у одного Фильда опускаем (напр. в 1, 10; 3, 15; 11, 8. 15; 19, 4; 22, 14–15 и мн. др.). Отмечаем также все дополнения славянского перевода против известных ныне, по Гольмезу [2203] , греческих чтений (2, 22; 3, 18; 10, 3; 18, 1. 2; 20, 4; 21, 9. 16; 22, 21; 24, 13. 16; 27, 12; 28, 21; 29, 18; 32, 10; 33, 1. 13; 37, 10. 20; 38, 14; 40, 16; 42, 20; 44, 12; 48, 5; 49, 8; 55, 11; 56, 11; 58, 6; 63, 18; 65, 6; 66, 7–8). Они так же не многочисленны (ок. 35–40 слов), как и в Притчах, и почти все оскоблены в славянской Библии. Замечено и отмечено нами несколько уклонений в славянском переводе и в понимании существующого греческого текста (14, 24; 19, 2; 22, 23; 24, 1; 29, 10; 42, 9; 55, 12; 63, 2). Они еще менее многочисленны. Таким образом, по нашему детальному разбору, славянский перевод, как в Притчах, так и в книге Исаии, не дает права охуждать его ни со стороны точности, ни со стороны правильности. Остается лишь, естественная при его древности и буквализме, неудобопонятность, не подлежащая суду и критике, а тем более порицанию и хуле.

Как при переводе Притчей, так и теперь признаемся в допущении невольных уклонений от буквы греческого и славянского переводов. Таковы, прежде всего, уклонения в переводе временных форм, наклонений, залогов глоголов. Так, согласно контексту, толкованиям, часто новозаветным цитатам, и по иным соображениям, нередко переводим прошедшее время будущим (напр. в 5, 13–14; 25. 29; 29, 20; 33, 5; 41, 17; 42, 1; 54, 8 и мн. др.) и настоящим (2, 8; 40, 19. 27; 56, 10; 57, 16; 59, 8); и наоборот: будущее прошедшим (1, 8; 32, 6; 38, 14) и настоящим (5, 24; 45, 4. 23; 56, 10; 64, 5). Настоящее время иногда переводим прошедшим (14, 12–16) и будущим (65, 23). Причастие иногда переводим повелительным (21, 5), изъявительным (1, 31; 4, 1; 5, 19; 11, 10 и мн. др.) и неопределенным (22, 24; 42, 9; 61, 5) наклонениями и даже именем существительным (17, 7; 19, 18; 21, 2; 51, 12. 18; 54, 5). Лица глоголов по контексту очень часто изменяются, при чем иногда сопровождается подобная перемена подстрочною оговоркою, а часто и не сопровождается.

В именах существительных и их числах допускались также невольныя, по требованию русской речи, уклонения. Например: множественное число переводили единственным ( — язык 3, 8; — плоти 10, 18; — слово; 44, 15. 26 и мн. др.); и единственное множественным ( — мужи 5, 7; — руки 47, 6; — советы 44, 25; — стрaны 19, 9; 37, 18 и мн. др.). Также и в значении существительных допускались неизбежные уклонения ( — войско 42, 13; — закон 32, 1; 58, 2, — право — 10, 2; 49, 4; — идолы 2, 18; 31, 7; 46, 6 и др.). Имена существительные переводились прилагательными, причастиями, глоголами ( — погибший 33, 2, — — разграблен 5, 5; — падет 17, 1; — поют 23, 15; — сильный 62, 8 и мн. др.). Существительные с абстрактным значением переводятся иногда соответственным конкретным значением ( — советник 47, 13; — разсеянный 49, 6; — плененный 1, 27; 20, 4; и т. п.). в прошедшем времени в смысле: и было (37, 1. 31; 38, 1) и в буд. вр.: и будет (10, 12; 23, 17; 24, 18; 32, 1; 55, 11; 60, 23) оставляются, для гладкости русской речи, без перевода. Также и слово — лице, в смысле предлога: от, нередко опускается. Например: во 2, 10. 19. 21 переводим: от страха; в 51, 13 … — от ярости; в 57, 1 — … — от неправды; и т. п.

Для ясности речи допускаем, как и в Притчах, дополнения против греко-славянского текста, которые всегда оскобляем. Оскобляем также некоторые вводные пояснительные предложения (44, 2. 12). В произношении собственных имен всюду стараемся следовать славянскому начертанию их, иногда делая соответственные оговорки, а иногда и не делая.

Другия, более серьезные и в большинстве вынужденные уклонения, оговариваем в подстрочных примечаниях.

В отличие от Притчей, не можем теперь жаловаться на отсутствие пособий. В этом отношении книга пророка Исаии богаче других ветхозаветных книг. Так, в отеческий период книга пророка Исаии была изъяеняема св. Кириллом Александрийским [2204] , бл. Феодоритом [2205] , Златоустом [2206] , Евсевием Кесарийским [2207] , Иеронимом [2208] . У этих толковников книга пророка Исаии изъясняется по переводу LXX толковников. Кроме того Ефрем Сирин изъяснял книгу Исаии по переводу Пешито [2209] .

В новой русской литературе, кроме объяснения паримийных чтений из книги Исаии Преосв. Виссариона (СПб. 1894 г.), есть две экзегетических монографии: И. С. Якимова: «Толкование на кн. пророка Исаии» (СПб. 1883–1893 гг.) и Н. Троицкого: «Книга пророка Исаии» (Тула. 1889–1897 гг.). В первой объясняется книга Исаии преимущественно по еврейскому тексту и русскому синодальному переводу, хотя нередко изъясняется и греко-славянский перевод в его отношении к еврейскому тексту. Во второй книга Исаии кратко изъясняется преимущественно по славянскому переводу.

Существуют и переводы этой книги с текста LXX. Так, кроме упомянугых в Притчах двух древних латинских переводов: в Полиглотте Вальтона и издании католическом 1628 г., сохранился на всю книгу Италийский перевод [2210] . Кроме того, недавно в Англии издан перевод этой книги с филологическими и критическими замечаниями: Ottley. The Book of Isaiah according to the Septuagint (codex alexandrinus). Cambridge. 1904–1906 гг. 1 и 2 tt.

Недостаток, впрочем, всех перечисленных, не исключая и нового английского, переводов — их крайняя буквалистичность. Они как бы «буква в букву» перекладывают греческий текст на другие языки, не заботясь о том, какая мысль получается для читателя. А потому в трудных местах, не желая следовать их примеру, мы, руководясь толкованиями отеческими и современными, или филологическими соображениями западных ученых [2211] , пояснительно переводили текст, или снабжали его подстрочными краткими примечаниями так же, как делали в переводе Притчей.

У Преосв. Порфирия [2212] переведено несколько паримий из книги Исаии. Этот перевод, при обширной филологической эрудиции автора, был бы для нас очень ценен, но он очень немного обнимает отделов: едва-ли глав 5 наберется всего. Кроме того, переводчик пользовался древним рукописным греческим паримийником, который иногда уклоняется от нашего славянского перевода. А мы, как и в Притчах, имели в виду дать русский перевод, вполне согласный с славянским.

В отличие от книги Притчей, в виду обширности книги Исаии и трудности печатания, славянский перевод не печатаем и помещаем лишь один русский перевод. Имеем в виду полное издание славянской Библии (Москва. 1904 г.) и с ним соглашаем свой перевод. В книге Притчей в начале каждой главы мы помещали краткое изложение содержания ея. Теперь, в виду множества в русской литературе на книгу Исаии толковательных трудов [2213] , в коих оно излагается, опускаем, его. Прочее все в том же порядке, какой был принят и разъяснен нами в предисловии к Притчам [2214] .

В конце Введения в книгу Притчей нами сказано было о практических потребностях, вызвавших наш перевод. Не повторяя, в этом отношении, того, что там было сказано, считаем нужным дополнить свои соображения ссылкою на Киевский миссионерский съезд, бывший в июле 1908 г. На нем было постановлено: «возбудить ходатайство пред Св. Синодом о скорейшем составлении русского перевода Библии с текста LXX»21. Не имея детальных сведений о мотивах, вызвавших это ходатайство, констатируем лишь самый факт сознания нужды в русском переводе с текста LXX, сознания, выраженного компетентными представителями Русской Церкви. — Кроме того, выше было упомянуто об одной новой иностранной переводной монографии на книгу пророка Исаии. Это — Ottley. Isaiah according to the Septuagint. Lond. 1904–1906 гг. Очевидно, англичане сознают нужду в составлении перевода с текста LXX. Не тем ли более должны сознавать подобную нужду русские богословы, при церковном значении и употреблении перевода LXX в православной Церкви и малопонятности нашего славянского перевода. — Этими соображениями заканчиваем свое Введение.