– Прав ты, старый, – вздохнул Деймон. – Но неспокойно мне.

– Не ссы, Деймон, лучше о крестражах думай.

Деймон, отмахнувшись, напомнил, что пусть у пахана за крестражи голова болит. Но Гриндевальд лишь расхохотался, как сбрендивший олень.

– Ой, сынок, а надо ли оно Альбусу, когда этот тупенький очкастый мальчик у него за спиной? Гарри – Избранный, он и будет всю эту кашу расхлебывать, помяни мое слово.

– Но пахан делает все! Жопу рвет за те крестражи.

– Я знаю Альбуса еще со времен «Пушинки». Более хитрой сволоты я не знал, – признался ученый. – Пока мы тут все думаем, как свергнуть цыганенка, он сидит в своих покоях, жрет лимонные дольки и слушает Буланову.

– Не прав ты, Валя. Хороший он мужик.

Гриндевальд, не желая спорить, махнул рукой.

– Ступай, Деймон, мне еще подземелья дезинфицировать. А то от вашей самогонки там все тараканы подохли.

Деймон, послушно встав с ведра, поплелся к двери.

– Старый, – кликнул он, обернувшись. – Я точно не экстрасенс?

– Нет, Деймон, ты долбоеб.

На это позитивной ноте дверь за военруком захлопнулась, а Гриндевальд, убедившись, что он один, достал из шкафчика кастрюльку с ворованным плутонием, смачно внюхнул и, откинулся на спинку стула, жадно ловя кадры из будущего.

– Дамы, господа и Эдвард! – громогласно сказал Дамблдор во время обеда. – В связи с тем, что все мы траванулись парами Самогонки Сатаны, наш лекарь, Гриндевальд Анатольевич, счастливый обладатель диплома о высшем медицинском образовании, купленного в московском метро, назначил всем соответствующее лечение, которое состоит во временном, подчеркиваю, временном, ограничении дозы алкоголя. Ну-ну, профессор Винчестер, это не навсегда.

Но Дин, зарыдав, рухнул лицом в тарелку с борщом и заколотил кулаком по столу.

– Пить можно только безалкогольное пиво и домашнее вино. Напомню, что самогон, подкрашенный виноградным соком, не считается вином. Ну, за здоровье!

И, подняв бокал столового вина, пахан отхлебнул немного, распробовал и допил остатки.

– Сойдет.

Обед проходил как обычно. Вот Сэм плюхнул в последнюю тарелку жменю пюре и жареного карася, а Снейп и Холмс снова устроили чисто культурный мордобой за сердце самогонщицы, как тяжелые двери скрипнули и отворились. Стефан, первым заметив это, вскочил на ноги и, обляпав сидящую рядом Елену кетчупом, запрыгнул на стул.

– Люди! – разорался библиотекарь. – Это же…это же…

– Да рожай уже, ебаный трактор! – рявкнул пахан.

– Это же Аларик!

Ахнув, многие вскочили на ноги. Холмс и Снейп перестали макать друг друга в борщ.

Аларик, держась за стол, еле передвигал ноги, и, рухнув на колени, пополз к друзьям. Бледный, осунувшийся, худой…

– Пахан, – прохрипел Аларик, схватив Дамблдора за подол мантии. – Думал, не доживу.

– Господи, что с ним? – перепугался Джереми Гилберт.

– Позвоните его жене!

Гриндевальд, уже помахивая докторским саквояжем, присел на корточки рядом с еле живым Зальцманом и, заглянув в его глаза, ахнул:

– Господи Иисусе! Да он трезв, как скотина!

Самогонщица в ужасе упала в обморок.

– Что они с ним сделали?! – взревел Деймон. – Аларик, бро…

– Сухой закон, – едва слышно прошелестел «умирающий». – В Панеме сухой закон.

– Без паники! – крикнул пахан, заметив, что ученики приготовились орать. – Валя, что делать?

– У него острая нехватка алкоголя в организме, – констатировал Гриндевальд. – Срочно в больничку. Поставить водочную клизму, ввести литр пива внутривенно, компресс из спирта на лоб и винца налить.

Нетерпеливо расхаживая под дверью больничного крыла, военрук, доедая борщ на ходу, заметно волновался. Дин Винчестер, захвативший с собой кастрюлю с пюре, был куда спокойнее, но от добавки холодца отказался, что само по себе пугающе. Ученики сидели безмолвно и обездвижено, как восковые фигуры.

Когда же в коридор вышел Гриндевальд и стянул шапочку с волос, все кинулись к нему.

– Состояние стабильное, – произнес Валя. – Можно поговорить с ним.

Ринувшись в палату, солдаты армии света мигом окружили койку на которой лежал и тихонечко гоготал уже порозовевший от терапии Аларик.

Устремив свой немного затуманенный взор на посетителей, профессор Зальцман хрюкнул и, заплетающимся языком спросил:

– Хотите, поэму расскажу?

– Ну расскажи, – чуть забеспокоился Стефан.

– Вышла стерва на крыльцо, почесать свое яйцо. А у стервы нет яйца, ибо стерва – не мужик, – загоготал Аларик.

– На поправку идешь, брат, – улыбнулся Дин. – Ну, рассказывай, что там в Панеме.

– Ой, жопа там, ребятушки, – снова загрустил Аларик. – В Капитолии все как пидоры ходят.