— Пойдём, осмотримся, — предложил Виктор, указывая на другой конец судна. Гермиона с готовностью кивнула.

Поначалу лёгкая качка прибавляла ощущение некоторого дискомфорта, но скоро Гермионе удалось к ней привыкнуть. Ребята успели обойти весь корабль и даже заглянули в каюты, где веселились сокурсники Виктора. Тот попутно рассказывал про строение корабля, ловко оперировал морскими и корабельными терминами.

— Ты, наверное, часто плаваешь на корабле, если так хорошо осведомлён обо всём, — предположила Гермиона.

— Да, приходится, — мрачно кивнул Виктор. — Игорь часто летом устраивает нам длительные «круизы», проверяет на прочность — или сбегает из Дурмстранга. Школа у нас всё же мрачновата, да и директор, как видно, имеет достаточно скелетов в шкафу. Мы вынуждены с первого курса жить в школе, имея возможность навещать родных на непродолжительных каникулах. — Он остановился у бортика и устремил взгляд куда-то вдаль. — Я уже давно не видел свою семью — напряжённая учёба, тренировки, Чемпионат, а теперь ещё и Турнир. У меня небольшая семья — дед, отец, мать да младшая сестра. Она, кстати, очень на тебя похожа, — прибавил юноша с печальной усмешкой. — Родители не хотели отдавать её в Дурмстранг, но пришлось. Каркаров намекнул на «продолжение традиции», — скривился Виктор. — Веселинке, как и остальным девушкам, пришлось остаться дома. Их умышленно не брали с собой, так как, по мнению профессора, только юноши могут состязаться в Турнире. И, честно говоря, я рад тому, что она сюда не поехала. Дома всё-таки безопаснее.

Гермиона внимательно рассматривала Виктора. Суровое его лицо на миг стало мягче, когда он упоминал о младшей сестре, а в голосе звучала неподдельная любовь. В газетах не было ни слова о семье Виктора Крама, а потому рассказ юноши стал для Гермионы настоящим откровением.

— Мои родители — обычные маглы, — заговорила девушка. — Из тех, кто с опаской относятся к волшебному миру и к моим рассказам о нём, про чудеса и магию вовсе слышать не хотят. Они, конечно, рады за меня, но моя школьная жизнь постоянно проходит мимо них, а это очень обидно. Я очень скучаю по ним. Большая часть моей жизни им неизвестна, из-за чего я чувствую себя оторванной от них. — Гермиона смутилась. Обычно она не позволяла себе такой откровенности, но рядом с Виктором почему-то было легко говорить начистоту.

Вместо ответа он лишь крепче прижал её к себе.

— Я тебя понимаю, Гермивонна. Мои родители тоже многого обо мне не знают, ведь нам запрещено писать им подробные письма, а всего на каникулах ведь не расскажешь, да и нельзя. Впрочем, я давно привык быть в каком-то смысле оторванным от них, но это всё равно тяжело.

Ещё некоторое время они стояли у бортика, прижавшись друг к другу, а потом Виктор, оглянувшись, спросил:

— Знаешь, откуда здесь открывается поистине впечатляющий вид? — Гермиона отрицательно покачала головой, и он продолжил: — С верхушки во-о-он той мачты. Рискнёшь залезть туда?

— Н-н-нет, — выдавила Гермиона. Высота была очень большой, а она всегда боялась отрываться от земли более чем на три метра, да к тому же шатавшаяся от порывов ветра мачта не вселяла уверенности в своей прочности.

— Что ж, ладно, — Виктор невозмутимо пожал плечами. — Пойдём обратно на палубу.

Они вернулись и поднялись на площадку возле штурвала. С позволения своего спутника Гермиона сжала рукоятки, представляя себя капитаном дальнего плавания, в то время как Виктор снисходительно смотрел на неё. Отсюда открывался не менее прекрасный вид на Хогвартс и окрестности: замок в лунном свете казался парящим над водной гладью, неподалёку виднелась голубая карета Шармбатона и тёмное пятно Запретного леса, сейчас выглядевшего не угрожающе, а скорее интригующе, таинственно. Так и хотелось раскинуть руки-крылья и взлететь, увидеть всё с высоты…

Но лучше всё же оставаться на земле. На твёрдой поверхности, а не гнаться за эфемерными мечтами.

Отпустив штурвал, Гермиона обернулась и вздрогнула от неожиданности — Виктор стоял прямо перед ней. Одна его рука осторожно обвилась вокруг её талии, привлекая ближе к себе, пальцы второй нежно провели по щеке и легли на затылок, заставляя податься вперёд. Внутри Гермионы всё дрожало от предчувствия того, что уже давно должно было произойти и что сейчас неминуемо произойдёт. Виктор выглядел каким-то чересчур сосредоточенным, наклоняясь к ней, его губы неумолимо приближались, и девушка запаниковала: она не знала, что делать в подобной ситуации, ни разу ни с кем не целовалась. Но Виктор, как более опытный, должен знать, что и как делается. Ему можно доверять. И потому она прикрыла глаза («Синдром страуса: не видишь — не боишься», — справедливо подумала Гермиона) и наивно сжала губы трубочкой, а через несколько секунд их коснулся первый неумелый поцелуй, лёгкий, как прикосновение ветерка.

«И это всё? — разочарованно простонал внутренний голос. — Ну нет, должно быть ещё что-то!»

Трепет сошёл на нет, сменяясь кислым разочарованием, и Гермиона открыла глаза, встретившись взглядом с тёмными, почти чёрным глазами Виктора Крама. Между ними было несколько каких-то жалких дюймов, и при желании Гермиона легко могла, чуть привстав на цыпочки, снова попробовать поцеловать юношу, что и попробовала незамедлительно проделать, но тот её остановил.

— Я не хочу тебя торопить, — сообщил он, мягко отстраняясь и тем самым заставляя разочарование становиться всё злее и кислее.

— Это всё потому, что я не умею целоваться? Не такая опытная? — резонно спросила Гермиона.

«Почему Фред с Анджелиной постоянно целуются? Если бы это было так, как сейчас, они бы вряд ли тратили на это время. Наверное, всё дело в неопытности. Но, в самом деле, откуда я могу знать, как правильно?»

Крам хрипло засмеялся.

— Нет, Гермивонна, дело не в этом. Просто я действительно не хочу торопить события, ведь ты слишком неиспорченная. Ты мне очень нравишься, и у нас впереди есть ещё много времени, чтобы всему научиться. — Он запечатлел целомудренный поцелуй на её лбу. — Кажется, тебе пора возвращаться в замок. Я провожу тебя.