— Вот, — констебль подносит фонарик, освещая рану. Шерлок бросает беглый взгляд на помощницу. Хопкинс — так написано на бейдже. Она встревожена; это ее первое важное дело — отвратительное первое дело. Она внимательна и, возможно, когда-нибудь он даже назовет ее наблюдательной. Шерлок берет ее на карандаш — может статься, что он сумеет научить ее чему-нибудь.

Он возвращается к осмотру грудной клетки. Внутри раны что-то блестит, и на долю секунды Шерлок ослеплен внезапным бликом. «Внимание» — предупреждает он, опускает руку в разрез — не первый и не последний раз, когда она по локоть в чьем-то трупе — и находит ослепивший его предмет, точнее, несколько предметов: монеты, мелочевка.

Хотя, не совсем: каждая монета начищена и выглядит как новая, несмотря на то, что самой старой из них больше тридцати лет. Все разного достоинства, больше того: не только фунты и пенсы; вот канадская двухдолларовая монета, вот австралийский пенни, а вон евро. Убийца заядлый коллекционер или путешественник — а может, все вместе; не бог весть какая помощь в поисках (судя по статистике), но такая характеристика может помочь опознать преступника после поимки.

Никаких зацепок. Идеально.

— Меня, наверное, не должно удивлять, что ты светишься от счастья при виде распотрошенного трупа? — Джон кривится, но выглядит довольным. Шерлок улыбается.

— Интересно, — объясняет он. Это действительно интересно. И сложно. Ни отпечатков пальцев, ни следов. Оружия нет, известно лишь, что убийца воспользовался очень острым, гладким лезвием. Даже жертва до сих пор не опознана. — Серийное, — добавляет Шерлок. Преступление спланировано слишком тщательно; когда кто-то столь методичный находит причины для убийства, нет шансов, что он не убьет снова. Шерлок помещает монеты в предусмотрительно помеченный Хопкинс пакет.

— Я надеялся, ты этого не скажешь, — говорит Лейстрейд. Звучит так, будто в его понятии «надеяться» и «ожидать» — диаметрально противоположные процессы; он же не идиот.

Джон пристально изучает рану.

— Я думаю, ее вскрыли, позволив умереть прежде, чем начнут забирать органы.

Он хмурится, выпрямляется и отходит назад, чтобы взглянуть на пол.

— Пол грязный, — кажется, он удивлен.

— Конечно, это ведь подвал, — замечает Лестрейд. Шерлок игнорирует разговор и снова склоняется над органами. Джон на верном пути; они поймут это с минуты на минуту.

— Да, но позволь поинтересоваться — куда делась кровь? — вопрос Джона подтверждает мысль Шерлока. — Она истекала. Есть лишь немного крови на столе, и ни следа на полу. В теле ее тоже нет, так куда она делась?

— Похоже, кто-то здесь прибрался, — предполагает Лестрейд.

Шерлок издает смешок, но его заглушает голос Хопкинс:

— Если так, то пол был бы чистым. Сэр.

Туше.

Определенно, стоит приглядеть за ней. Шерлок не ожидал, что кто-то, кроме Джона, способен сделать верный вывод.

— Так ее забрали, — заключает Лестрейд. — Зачем? Вы же не думаете, что убийца ее пьет?

Шерлок находит это маловероятным. Ему кажется, он нашел объяснение, но он не уверен, что кто-то увидит связь между его наблюдениями и пропавшей кровью.

— Джон, — он зовет друга.

— Покажи мне что видишь, — говорит Джон. Шерлок на мгновение задумывается о своей реакции на желание Джона помогать везде и во всем, но решает вспомнить об этом позже. Вместо этого он указывает на расположение органов.

Джон озадачен, но все же послушно начинает анализ:

— Она была здорова, — правдивое заключение, но не то, что нужно Шерлоку. — Хм. Все органы в хорошем состоянии. Даже печень, — он осторожно дотрагивается до темной плоти.

Шерлок ждет продолжения.

— Тот, кто их вынул, знал, что делает, — Джон смотрит на Шерлока, ища одобрения. — Хирург?

Шерлок кивает. Было трудно, но все сработало. Без сомнения, знакомство Джона с его методами помогает. Он может работать; это осознание отзывается теплом во всем теле.

Тепло рассеивается, когда Лестрейд говорит, что пришлет смс с новостями — и Джон, к неудовольствию Шерлока, соглашается. Шерлок не хочет домой; он хочет исследовать здание, опросить жильцов, найти убийцу, узнать, что, почему, зачем…

***

Они едут домой.

Шерлок не возвращается к экспериментам с брауни. Он даже не заходит на кухню. Вместо этого он усаживается в кресло, складывает ладони в привычном жесте и не спускает глаз с Джона — тот отвечает смиренным взглядом, будто говоря: «Так, вот все и вернулось на свои места. Ага».