Следом подоспела сопутствующая мысль:

— Кстати, раз ты не ангел, то я больше не заложница? В случае обмана одной из сторон договор между ними считается недействительным. Обманщик!

Прыгнув на свой лежак, она озорно стукнула меня подушкой.

Что-то подсказывало, что Зарина не проговорится насчет меня. Но жить в подвешенном состоянии неудобно. Попробуйте. Подвесьтесь, подрыгайте ножками: каково? Хотелось уверенности. Решил поставить точку с запятой, раз на точку не тянем, а многоточие убивает.

— Зарина, можно поговорить серьезно?

— А что, так можно? — засмеялась она. — С тобой?! Лгун! Прохвост! Жулик!

Снова пришлось уворачиваться от подушки.

— Я никого не хотел обманывать. Хочу просто вернуться домой. Собрать друзей и улететь.

— Улететь?!

Снова — глаза-тарелки. Курс «Как изменить лицо без фотошопа».

— Забрать Тому, Ма… и Шурика, который сейчас у твоей мамы. И улететь, — подтвердил я.

Едва не проговорился насчет Малика. Не нужно упоминать всуе. После смерти Гордея никому в голову не пришло, что второй черт тоже жив, пусть так и останется.

— У вас там хорошо? — с надеждой в вопросе мечтательно произнесла соседка. Осеклась: — Не рассказывай! Нельзя!

— Нельзя в деталях. А в общем… у нас не плохо или хорошо. У нас по-другому.

— По-другому — это лучше или хуже?

Я вздохнул. Повернулся на бок, к ней лицом. Ее подушка уже перестала быть ударным инструментом и обрела прямое назначение. Девушка лежала как я: на боку, лицом ко мне. Глаза в глаза.

— Вот ты веришь во все запреты, установленные Аллой…

— Да простит она нас и примет, — бездумно дополнила Зарина мантрой-скороговоркой.

Мне надоело.

— Серьезно веришь в то, что все вокруг создано Аллой? Весь мир? Все земли, леса, животные, люди, звезды, луна, солнце?

— Видишь подушку? — ткнула Зарина в свое недавнее оружие. — Она существует?

— Ну, если рассматривать с точки зрения религиозно-философского восприятия…

Девушка отмахнулась:

— Рассматривай глазами, а для восприятия можешь пощупать или снова получить по кумполу. Согласен, что она реальна? Отлично. Она сделана кем-то?

— Подушечных дел мастером. Не знаю, как он правильно называется.

— Ты видел этого мастера? Видел, как он сшивал ранее сотканное полотно, как набивал шерстью и придавал окончательную форму? Нет. Ты просто видишь подушку, замечательно используешь и знаешь, что ее кто-то сделал. Просто знаешь. Разжевывать дальше?

— Не надо, — убито сказал я.

Зарина расцвела.

А еще Софист, твою за ногу. Софочка. Девчонка переспорила.

— Если же мир кажется несовершенным… — Маленький кулачок взбил подушку до необходимого состояния. — Может, просто пользоваться не умеем?

Нас пригласили на запоздалый завтрак. Можно было совместить с обедом, время позволяло.

— Карина в карцере, — шепнула всесведущая вездесущая Зарина.

Она все разузнала. Откуда только. Всего-то чуть-чуть с несколькими девочками на ходу пошепталась.

Снова построение. Освободившийся папринций загнал в грязь оставшихся девочек. Я тихо примкнул к отборовшимся. Для нас в отдаленном углу поставили щиты и раздали копья.

— Тренируйтесь.

Феодору дядя Люсик вывел за руку из шеренги.

— Аглая! — скомандовал он. — Исполнить наказание.

Сотворив ликующий рот до ушей, девушка опрометью понеслась к кладовице. По возвращении в руках посвистывала розга.

— Приступить, — кивнул папринций.

Не желая смотреть, он отошел к бойникам, снова начавших возиться с дерном.

Метнув копье, я потянулся за следующим, чтоб не ходить туда-сюда понапрасну. Кину хотя бы три, пока прочие будущие кидальщицы грязевые ванны принимают.

Вскрик. Внезапный, из глубины души, полный боли. Я обернулся. Нельзя было не обернуться, все обернулись. Даже колпаки бойников, вынувших неподалеку кусочек дерна диаметром в ширину штыка и начавших копать вертикально вглубь, поворотились к месту наказания.

Феодора стояла согнувшись, уперев руки в колени. Рубаха задрана, штаны приспущены, посредине — набухающий алый шрам. Свист, шварк, новый вскрик. Второй удар пришелся выше. Бурая полоса вздула поясницу. Аглая покрутила хлыстом и приложила третий раз. По диагонали к двум предыдущим. Крик-вой наказанной взвился выше и громче, глаза наполнились слезами. Красная Z вспыхнула на поделенном белом.

Бойники отвернулись. Продолжилось шевеление в жиже. Я размахнулся и запустил копье. Мимо. Помешал очередной вопль. Не смог не оглянуться. Четвертый удар — снова наискось. В другую сторону. Без перерыва, но с отборным замахом Аглая приложила пятый, последний — самый размашистый, поперек всего прежнего и вниз, по ткани штанов, включая бедра.