В гостиной Зоя Васильевна выдвинула одно из кресел, стоявших у стола.

– Вот, подождите её пока...

Эрнстов уселся, удобно откинувшись.

– Очень благодарен вам за содействие... Сама-то Аглая Степановна как отнеслась к моему визиту?

– Знаете, взволновалась очень. Она у меня девушка с характером, хотя, в сущности, добрейшее существо, ласковая, любящая... Сами понимаете, росла без отца... Бывают иногда у неё моменты вспыльчивости... Но это от волнения.

Эрнстов расстегнул пиджак, ослабил галстук под подбородком.

– Я бы очень хотел произвести на вашу дочь хорошее впечатление. Волноваться ей не нужно, дело у нас простое, житейское.

Зоя Васильевна кивнула:

– Это понятно...

– Нам не по восемнадцать лет, чтобы объясняться в любви, как это делают в романах, - продолжал Эрнстов.
– Да нам это и ни к чему.

– Совсем ни к чему, - поддакнула Зоя Васильевна.

– Сегодня мы с Аглаей Степановной просто побеседуем, попьём чаю, завтра я её свожу в Большой театр...

– В Большой театр!
– умилилась Зоя Васильевна.

Эрнстов горделиво улыбнулся.

– Впрочем, если Аглая Степановна захочет провести вечер в ресторане...

Мать замахала руками.

– Что вы, что вы, нечего её приучать к ресторанам! А Большой театр - это хорошо, культурно.

Гость кивнул.

– Я тоже так подумал.
– Он поёрзал в кресле, поглядел на стол, на котором, кроме тарелок с закусками, стояли три прибора.
– Что же Аглая Степановна всё не идёт?

– Замешкалась она что-то, - мать суетливо встала.
– Пойду посмотрю.

Аглая стояла у окна.

– Аглая!
– зашептала мать.
– Тебя ждут. Идём.
– Она взяла её за руку.
– Хоть сейчас-то меня не осрами.

– Погоди, мама. Дай отдышаться...
– Аглая вдруг нервно рассмеялась.
– Что это я так волнуюсь? Вот дура. Ну, пришёл и пришёл. Как пришёл, так и уйдёт. А я переживаю!

Её смех Зое Васильевне не понравился.

– Лая, - она покачала головой, - ты как-то очень легкомысленно относишься к таким вещам. А это серьёзно. Очень серьёзно. Решается твоя судьба!

Аглая раскрыла косметичку и, глядясь в зеркальце, быстро навела на лице порядок.

– Идём, мама. Ни о чём не беспокойся. Я буду благоразумненькой девочкой, но если твой жених мне не понравится, то ты уж на меня не обижайся. Я не оставлю ему никаких шансов.

– Только будь с ним поласковей, - прошептала Зоя Васильевна, выходя с дочерью в коридор.
– Сначала пойдём на кухню, поможешь мне принести жаркое и салат.

Аглая поставила на поднос салатницу, тарелки с закусками и с подносом прошла в комнату, где сидел Альфред Осипович.

Он встал при её появлении.

– Прошу, Аглая Степановна, - он протянул ей букет, - принять это от меня по случаю нашего знакомства. Маменька ваша, наверное, уже рассказала обо мне?

– Только то, что вас зовут Альфред Осипович и что вы директор гастронома.

Эрнстов галантно поклонился.

– Будем считать, что мы знакомы.

Аглая взяла цветы и, не зная, куда их деть, повернулась к вошедшей матери.

– Мама, поставь цветы в воду.

Зоя Васильевна водрузила вазу с цветами на середину стола, затем придвинула кресло и села. И тут же принялась с озабоченным видом двигать на столе чашечки, тарелки и вилки.

– Кушайте картофельную запеканку, Альфред Осипович. Дайте я вам отрежу.

– Благодарю.

– Лаичка у нас мастерица готовить...

Эрнстов отправил в рот кусок запеканки.

– Очень вкусно. А я уж, по правде сказать, отвык от домашней пищи. Живу один, питаюсь всё больше бутербродами.

Он посмотрел на Аглаю. Она спокойно выдержала его взгляд, улыбнулась одними губами.

Мать, боясь, что Аглая сейчас скажет что-нибудь не то, поспешно выпалила:

– Лаичка, Альфред Осипович приглашает тебя в Большой театр!

– Я не люблю оперу.

– А я как раз собирался пригласить вас на балет, - сказал Эрнстов.

– Балета тоже не люблю.

Зоя Васильевна под столом коснулась её ноги.

– Это она скромничает, Альфред Осипович. Очень она любит балет, в детстве на танцевальные курсы ходила. Просто она... пока не привыкла к вам. Но ничего, привыкнет.

– Я тоже надеюсь на это, - поглощая запеканку, сказал Альфред Осипович.
– Аглая Степановна, а как вы насчёт того, чтобы провести вечер в ресторане? Например, в "Национале"?