— Это жестоко, — с шипением ответила она. — Ты говоришь мне остаться в этом замке, в то время как сам будешь трахать другую в соседней комнате?

— Не говори так резко, — предупредил он с гримасой. — Ты не уедешь до свадьбы.

— Но я могу уехать? — Её сердце затрепетало от этой перспективы, а на губах вылезла непрошеная улыбка. — Я могу поехать домой?

После заметных колебаний, он уступил.

— Можешь.

Она подумала, что могла бы поцеловать его за эти слова. Но её битва ещё не была окончена.

— Я прошу больше. Хочешь услышать, что?

— Да. — Он поставил перед ней стул и сел, устремив на неё взгляд.

— Я прошу уехать на год. Не хочу мешать тебе и твоей новой жене.

— Год? — Он нахмурил брови, не соглашаясь. — Это слишком долго.

— Я молюсь, что она даст тебе ребёнка за это время, и мне не придётся видеть, как ты относишься к ней с той же нежностью, с какой относился ко мне. — Она увидела, как его губы дёрнулись, словно в преддверии возражения. — Я не смогу так. Я не смогу видеть, как вы двое любите друг друга или делаете вид, что любите. Я не буду терпеть своей холодной постели, зная, что ты греешь её.

— Хорошо, — смягчился Рейгар после некоторых колебаний. — У тебя есть год. Но потом ты вернёшься.

Лианна кивнула.

— У меня есть последняя просьба.

— Какая же, скажи на милость? — спросил он с раздражённым вздохом.

— Я возьму с собой Джона.

Он был невероятно поражён этим. Его глаза расширились, и он схватился за края своего стула.

— Ты не заберёшь моего сына, — сказал он жёстким, холодным голосом, и Лианна поняла, что задела его.

— Он и мой сын тоже, — яростно напомнила она. — Я дала ему больше своей боли и своего времени, чем ты, и я не должна быть без него.

— Ты не возьмёшь Джона. Он останется здесь, где и должен быть.

— Если я не могу взять его с собой, то, клянусь Старыми богами и Новыми, я убью себя, — пригрозила она; её глаза опасно засверкали. — Я знаю Красный Замок достаточно хорошо, чтобы знать, какие башни самые высокие. — Рот Рейгара сжался в прямую линию, не желая что-либо говорить. — Джон — это всё, что у меня есть. Я поеду на Север вместе с ним или умру.

— Ты просишь слишком многого.

— Я прошу только взять с собой мои сердце и душу. Я не оставлю его здесь, пока его отец будет заниматься любовью с другой женщиной.

— Хорошо, ты можешь взять Джона с собой, — позволил сквозь зубы Рейгар. — Но я оставляю за собой право послать за ним раньше отведённого тебе года.

— У тебя есть право на это.

— Тогда отлично.

— Отлично.

И на том они покончили, больше похожие на участников переговоров о перемирии, чем на мужа и жену.

_____________________________

Он скользнул в её покои за день до её отъезда. Лианна уже плакала мучительными слезами за ночь до этого, в свадебную ночь, прижимая к груди Джона и гадая, шептал он имя Серсеи или её собственное.

Он разделся, залез под одеяло и прижался к ней. Лианна не сопротивлялась; она позволила ему раздеть себя, снять с себя сорочку и трогать её обнажённую кожу в его обычной манере. Он шептал её имя, уложив её на спину. Ноги Лианны обхватили его бёдра в их снова исполнявшемся знакомом танце. Её ногти впились в его спину, зубы кусали его плечо, в то время как он дышал ей в ухо, шепча, что любит её и только её. Она чуть не поверила ему.

На мгновение показалось, будто ничего не изменилось, что они занимаются любовью в круглой башне, а в окно проходил прохладный ночной воздух, охлаждая её кости и побуждая их держаться ближе друг к другу. Но это был не Дорн и не их башня. Это была тюрьма.

После он держал её в своих объятиях и целовал её в висок снова, и снова, и снова. Его пальцы играли с её волосами, отделяя их от липкой спины, скручивая и соединяя, словно надеялся затерять в них свою руку. Лианна позволила ему прикасаться к ней, целовать её; позволила себе думать, что всё на самом деле по-другому.

Даже когда вернулась суровая реальность, ничего из этого не имело значения. Она наконец-то будет дома.

========== Кейтилин I ==========

На заре своего брака Кейтилин узнала, что значит говорить плохо о Лианне Старк.

Вернее, Лианне Таргариен, хотя Кейтилин ни за что не могла представить её одной из этих экзотических валирийцев. Но точно так же она не могла представить, как такая, как она, могла быть Старк, единственной дочерью самого благородного и честного Дома Вестероса. Ничего из того, что сделала Лианна, не было благородно.

Прошло не больше полугода после окончания войны, когда Кейтилин только-только начала комфортно чувствовать себя рядом со своим лордом-мужем. Это не значит, что он не был добр к ней; наоборот, он был сердечен и заботлив, обращаясь с ней как с нежнейшим из цветков, даже в постели. Но Нед, который для неё тогда был только «милордом», таил в себе многие печали, которые он скрывал хорошо, но недостаточно. У самой Кейтилин их тоже было в достатке, и однажды она высказала одну из них.