Я откинулся на спинку дивана и улыбнулся:

— Пруст, говоришь?

Я оглянулся на бармена и поднял руку. Он с явной неохотой оторвался от чтения свежего журнала «Хит» и бросил на меня взгляд.

— Думаю, шампанского, — сказал я.

— Плохая новость — у них есть собственные идеи по производству, — выложил все сразу Марти. — Поэтому, наверное, обойдемся без шампанского.

— Плохая новость? — переспросил я. — Не вижу ничего плохого. Кто сказал о плохой новости?

Марти набрал воздуха. Бармен, возмущенно пыхтя, вернулся к чтению журнала.

— Они не хотят тебя, Гарри, — сказал Марти. — Они хотят Джоша.

— Джоша? Какого Джоша? Не того ли Джоша из нашего старого шоу, который поступил в Оксфорд, а после его окончания разносил кофе у нас в телерадиокомпании? Джоша с аристократической речью, который ловил нам такси и даже платил за него? Джоша с тремя извилинами, который пять раз сдавал экзамен после шестого класса колледжа?

— Да, это тот самый парень.

Я вскочил на ноги и готов был выбежать из «Веселого прокаженного». Но в этот самый момент я понял, что Марти попытался проявить порядочность. Очень немногие люди, занятые в нашем бизнесе, решились бы отказать, глядя вам в глаза. Он потянулся за сахарницей, поколебался и оттолкнул ее.

— Что же такого есть у Джоша, чего нет у меня?

Все-таки он передумал и ухватил кусочек сахару.

— Он молодой, Гарри, — проговорил Марти.

— Дешевый, ты хочешь сказать.

Марти пожал плечами.

— Это одно и то же, — ответил он, набив рот сахаром.

Я стоял перед «Веселым прокаженным», моргая от дневного света, внезапно дезориентированный. Сохо показался мне незнакомым.

Когда мы с Марти начинали, когда впервые попали на радио, мы все время ходили по этим улицам. Работали, ели, пили. Смотрели на девочек, которые нами не интересовались. Мечтали о славе. Мы знали людей, выходивших из видеомонтажных, производственных отделов и проекционных залов, и они знали нас. Теперь все были на десять, пятнадцать, двадцать лет моложе, и я их не понимал. Мне они казались инопланетянами.

И тогда я увидел Джину.

Я увидел, что она стоит в конце прохода одного из удивительно маленьких супермаркетов Сохо, которые ютятся между секс-шопами, магазинами одежды и пиццериями.

Она держала перед лицом упаковку из шести бутылочек «Эвиан». И плакала.

Я вошел, сказал «привет» и обнял ее одной рукой. Она прислонилась ко мне, и во мне вдруг ожило то, что я считал давно и безнадежно умершим.

— Привет, — снова сказал я, прижал ее крепче и понюхал ее волосы. — Привет, привет, привет. Что стряслось?

Она покачала головой и прижалась лицом к моему пиджаку.

— Все плохо, — ответила она с глубокой тоской.

Я посмотрел на нее и снова притянул к себе. Ее тело прижалось ко мне. Под плащом она была одета в спортивный костюм. Я осознал, что она находится в потрясающей форме. Не только для женщины ее возраста. Для женщины любого возраста. Во всем Сохо было не найти двадцатилетней научной сотрудницы, которая могла бы сравниться с Джиной.

— Все пошло прахом, Гарри, — сказала она, вытирая лицо руками.

Я разорвал пакет с кухонными полотенцами и вытащил одно. Проходивший мимо охранник глянул на меня, пока Джина промокала глаза.

— Я заплачу за это, — сказал я ему.

Он мрачно кивнул.

— Не сомневаюсь, — буркнул он.

Джина обвила руку вокруг моей талии, склонив голову набок. Я чувствовал на шее ее дыхание. Она произнесла мое имя. Я взволновался. Определенно взволновался. Она взглянула на меня своими спокойными голубыми глазами.

— Пойдем ко мне? — предложила она.

— О’кей.

Я заплатил за полотенца и за «Эвиан», и мы вышли из магазина. Мы отправились в ее квартиру на Олд-Комптон-стрит, обвив руками друг друга. Мы чувствовали себя хорошо. Мне нравилось утешать ее. Я пытался вспомнить, почему наша семья разбилась, но не мог. Что-то связанное с тем, что один думал, что другой любит недостаточно, или что-то в этом роде? Безумие. И внезапно местность превратилась в Сохо, каким я знал его полжизни назад.

Мы поднялись по лестнице в ее квартиру. Мы ничего не говорили. Мой рот пересох от волнения. Я не понимал, что происходит. Сейчас все было в абсолютном порядке.

Но как только мы вошли в дверь, перед нами появилась маленькая рыжеволосая женщина, одетая в крошечный спортивный костюм, словно сшитый на ребенка.

— Где ты была? — требовательно спросила она. — Я волновалась.

Джина покачала головой и сбросила обувь. Она всегда вела себя как заправская японка. Я тоже снял ботинки. Рыжая уперла руки в бока и уставилась на меня.

— Мне захотелось подышать свежим воздухом, — утомленно сказала Джина.

Она вошла в комнаты. Я последовал за ней. На полу лежали циновки татами. Иероглифы в рамках, написанные каллиграфическим почерком. Аромат жасмина в воздухе. Миленькая квартирка. Я заметил, что рыжая смотрит на меня так, словно сейчас перегрызет мне глотку.