Когда слуги удалились, герцог пригладил волосы, глядя в зеркало, и спросил, натягивая свежую рубашку:

– Адончия ушла?

– Мне позвать?
– грум с готовностью вскочил. Соображения - соображениями, а воля господина всегда превыше благоразумия и справедливости.

– Нет, не зови. Выгляни в коридор, нет ли там кого?

Чириако мигом понял, к чему это идет и выглянул в коридор с удвоенным старанием.

– Пусто, гринголо!
– возвестил он.
– Дать вам плащ?

– Не надо плаща. Постой у лестницы и не пускай никого.

– Будет сделано, - грум поклонился и зарысил к указанному месту, чтобы заворачивать всех любопытных и захожих, если такие появятся посреди ночи возле господских покоев.

Сам же Освальд выскользнул в коридор и стараясь ступать потише подошел к комнате герцогини и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Он знал, что с недавних пор герцогиня отказалась от услуг служанок и предпочитала ночевать одна, обходясь без компаньонки. Раньше это казалось ему страным, но сейчас - необыкновенно разумным.

Он постучал трижды, ожидая заветного щелчка замка. Потом постучал громче и еще громче, решив, что супруга уснула. Наконец по ту сторону двери послышались легкие шаги.

– Кто здесь?

– Миледи, откройте, - сказал лорд Освальд, в нетерпенье нажимая на дверную ручку.
– Это ваш супруг.

– Что-то случилось?

Грум на лестнице закашлялся. То ли предупреждал, что кто-то идет, то ли решил прочистить горло.

– Зачем вы здесь, милорд?
– спросила жена, но открывать не спешила.

– Впустите меня, а там решим, зачем я здесь.

– Но я уже разделась, милорд.

– Тем лучше, - он поскреб ногтями косяк, приникая к щели, чтобы голос не так громко раздавался под сводами Каса Помо.

– Нет, милорд.

– Нет?

– Я привыкла спать одна, - заявила она без капли жалости.
– А у вашей милости есть Адончия.

– Но мне не нужна Адончия!
– возмутился герцог.
– Мне нужны вы!

– Придется потерпеть до Ла-Коруньи. Ведь таково было ваше желание.

– Тогда я был не в себе, - покаялся герцог.
– Откройте.

– Нет. Ваша милость прекрасно скоротает время с Адончией. А у меня болит голова, не беспокойте меня.

– Я могу принести вам лавровые капли...

– Благодарю, у меня есть.

– Сыграю вам на лютне, чтобы вы крепче уснули...

– О, не утруждайте себя. Я уже засыпаю, лютня мне только помешает.

– Не будьте так жестоки!
– возмутился лорд Освальд.

– И не смею, мой дорогой супруг. Все, что я делаю - только лишь для вашего блага, - в ее голосе чувствовалась непритворная забота.
– Спокойных снов, милорд.

Отвергнутый муж еще какое-то время тщетно взывал к супруге, но она хранила молчание, и лорд Освальд поспешил скрыться в своей комнате, чтобы не выставить себя на посмешище перед слугами, которые будто бы невзначай решили наведаться в эту часть дома.

– Она не открыла мне!
– доверился он груму, который вошел следом за господином.

– Ах, негодяйка, - вздохнул грум.

– Не смей говорить подобными выражениями о моей жене!
– вскипел лорд Освальд.

– Прошу прощения, я не так выразился.

– Но она не открыла!
– не мог успокоиться герцог.

– У нее болит голова...

– Я уверен, это всего лишь отговорки!

– Позвать Адончию?

– Видеть не хочу эту жабу! Она надоела мне еще в дороге.

– Тогда вам лучше лечь спать, милорд.

– Я сам виноват.

– Все верно...

– Она сказала, мне придется ждать до Ла-Коруньи!

– Ах, не... коварная.

– Но это пять дней пути!

– Если поторопимся, доберемся за четыре.

– Поди вон, - махнул на грума рукой лорд Освальд.
– Твоя тупость утомляет.

– Как прикажете, - грум подождал, пока герцог устроился на пуховых перинах, яростно взбив подушку кулаком, после чего прикрыл ставни и удалился.

В соседней комнате Бранвен обессилено опустилась в кресло, глядя на Эфриэла сияющими глазами.

– Я все сделала правильно?
– спросила она голосом маленькой девочки.

– Более чем. Ты быстро учишься, маленькая леди.

Бранвен была слишком взбудоражена тем, что произошло, и не заметила его недовольства. Хотя, с чего бы ему быть недовольным? Все складывается, как нельзя лучше.