— Ничего, — успокоила его девушка, — кое-что вспомнила. Неважное. Лучше быстро объясни мне, что мы теперь будем делать?

— Выбираться отсюда, — Савва, не переставая её мягко тянуть за собой, отвечал на ходу. —И оттуда — тоже. Попробуем выйти в твой город, минуя Пихтовку.

Лив запнулась о невидимое препятствие на земле, чуть не упала, схватилась за Савву. Можно сказать, без боя и сопротивления упала в его объятия.

— Ну, ты опять, — покачал он головой, поддерживая девушку. — Оливка, почему ты все время падаешь?

***

Отношения внутри тройственного хансанга повергали в некоторую неловкость. Когда Ван и Саван были вдвоем, ничего особенно не чувствовалось, это был просто привычный уже даже для Лив монолитный союз двух сторон одного существа, с единым разумом и разными телами. Стоило появиться Савве, и его близнецы словно раздирались между собой, каждый стремился с одной стороны стать Саввой, а с другой — остаться тем, кем был до этого появления.

Больше всего страдал от этого, как показалось Лив, сам Савва. Он изо всех сил старался быть и собой, и одним своим хансангом, и вторым, и все это одновременно, и девушка думала, что его голова вот-вот взорвётся. Наверное, втроем Савваны становились очень беззащитны, потому что практически вся жизненная энергия у них уходила на установление зыбкой внутренней связи между собой, а на отражение окружающего мира сил у них просто не хватало. Савва старался поддерживать разговор с Мином и Лив, выныривая из сложных внутренних взаимоотношений. Его хансанги просто углубились во внутренний диалог, и даже глаза их выворачивались внутрь себя, закатывались, пугая девушку не чистыми, а какими-то дымчатыми белками.

С появлением Саввы в черном плаще юххи они стали терять ориентацию в пространстве, казалось, что бывшие рыцари внезапно ослепли. То один, то другой натыкались в своем же доме на углы стола и ощупывали руками стенку, чтобы найти дверной проем. А Ван даже умудрился сесть мимо табурета и свалился на пол с неожиданным грохотом. Засмеялся над классической ситуацией только Мин, да и то как-то слабенько, как будто сам был не уверен, на самом ли деле ему смешно.

Чувствовалось, что все не в своей тарелке, и Лив явно поняла противоречие, волнами исходившее от Саввы. Ему было больно и страшно отрываться от самого себя в лице этих вдруг ставшими слепыми хансангов, и одновременно хотелось убежать отсюда, как можно дальше, чтобы не порождать одним своим присутствием такие жуткие изменения.

— Мы должны идти, — виновато сказал он Оливии, мягко поддерживая поднимающегося с пола Вана. — Они скажут куда, но пойти с нами не смогут. Ты же понимаешь?

Ван цеплялся за него неуклюже, пытался лезть верх по Савве, словно был не человек, а неповоротливая, но очень приставучая панда. Это было жутко. Мин, решивший, наконец, для себя окончательно, что упавший Ван — это не смешно, состроил печальное выражение на суровом уже лице и сказал:

— Я тоже дальше с вами не могу.

Лив испугалась и огорчилась одновременно.

— Почему? — спросила она его. — Почему не можешь?

Мин грустно покачал головой, объясняя ей, как неразумному ребенку:

— Есть предел для времени, которое можно провести вдали от хансанга. У меня оно на исходе.

— А как же медитация? Иммунитет? — удивилась девушка вполне искренне, а вовсе не желая его поддеть.

Он же воспринял удивление как насмешку, вспыхнул, хотя тут же постарался скрыть своё раздражение.

— Слушай, я сделал все, что мог. Нашел твоёго воробья, и доставил тебя к нему. Что ты будешь делать дальше, зачем и почему все это происходит, мне абсолютно неведомо. Будь здорова...

Он хитро глянул на Савву, затем на Лив и повторил:

— Будь здорова, Оливка.

«Значит, он действительно слышал всё, о чем мы говорили» — с досадой подумала Лив, наблюдая за удаляющейся спиной Мина. Он нагнулся под притолокой, чтобы не стукнуться ненароком большим, упрямым лбом, скрипнул дверью и исчез.

— Будь здоров, жёлтый, — крикнула уже в закрывшуюся дверь девушка, и грустно подумала, что опять она не успела проститься, как следует. Только сейчас до Лив стала доходить истина, как важно в жизни научиться правильно говорить «До свидания».

Потому что мир, оказалось, совершенно не был размерен дозами времени и событий. В любой момент кто-то, даже на секунду ставший тебе близким, может выпасть из него, исчезнуть, и ты сама вдруг, совершенно без всякой причины, проваливаешься в другое измерение без права переписки и жалобы в вышестоящие органы. В новом мире, открывшемся Лив по вине странных обстоятельств, могло случиться всё, что угодно. Поэтому необходимо правильно прощаться. Чтобы не тянуло с такой силой сердце горечью. Сейчас, потом и, может, навсегда.

Савва, словно давая ей прочувствовать этот тонкий момент, молчал. Его хансанги замолчали ещё полчаса назад, так что в доме воцарилась пугающая тишина, в которой слышен был только стрекочущий бег стрелок ходиков. «Только бы не расплакаться», — подумала Лив, и скосив от напряжения глаза, повернулась к Савве.

— Ты извини, но, наверное, я прямо сейчас не могу вернуться. Потому что Джонг...

Савва кивнул:

— Ты чувствуешь ответственность за него. Должна убедиться, что с ним все будет в порядке. Я понимаю, хотя ему об этом никогда не говори, ладно? Девушка-банхал, берущая на себя ответственность за пусть и бывшего, но рыцаря замка Шинга, это и будет как раз тем, что разобьет ему сердце. От неловкости и стыда. И вообще, никогда не говори ничего подобного стражам Шинга. И никаким рыцарям не говори.