«Красный пахнет железом, — пронеслось у неё в голове. — Только железом и пахнет красный».

— Не только ты не понимаешь, — Савва уловил перемены в её настроении с такой точностью, словно в него были встроены психолокаторы. — Мы уже не ищем смысл, потому что это бесполезно, он потерян так давно, что даже Фарс не помнит, зачем всё это и к чему должно привести. Но они, то есть мы, тоже хотим жить. А другого варианта никто не придумал. Таков порядок вещей: кто-то кого-то ест. Ты же не вопиёшь к дождю, зачем он пошел и испортил тебе вечер и платье? Относись к тому, что сейчас происходит, так же. Поверь, для тебя это будет лучше. Дождь рано или поздно кончится. Вечер будет другой, а платье ты высушишь.

— Но ваши фишки умирают, — уже вяло, не желая спорить и что-то доказывать, прошептала Лив, — по настоящему. У них не будет другого вечера и высушенного платья.

— Я тебе говорил про рыцарей Шинга. То, что случилось с ними, произошло бы неминуемо. Минотавр тоже не от фонаря выбирает жертву. Ты вот упоминала старика, разбившегося кречета. Но когда Миня его встретил, ещё молодого парня, судьба эта должна была вот-вот прерваться.

— Как он мог знать?

— На парня уже лежал донос. Кое-кто был очень заинтересован, чтобы его убрать. Совсем.

— Ну да, ну да. Мы всё равно все умрем, чего с нами миндальничать.

— Не все, — сказал Савва. — Не все.

Повторил он значительно, с нажимом, но вдруг улыбнулся:

— Давай, прекратим ссориться. Тем более, я на твоёй стороне. Алё, ты не заметила?

Он дурашливо помахал ладонью перед лицом Лив.

— Заметила, — ответила она Савве. — Только один единственный последний вопрос.

Она сделала паузу.

— Савва, а как это...

Опять помолчала, он терпеливо ждал.

— Как это, когда ... В воробья? Когда превращаешься в воробья, что чувствуешь?

— Ничего, — улыбнулся он. — Я словно выключаюсь. Независимо от себя самого. В голове такой всполох, затемнение, и — бац — я открываю глаза в совершенно другом месте. Ничего не помню.

— Ну, надо же! — Лив всплеснула руками. — Давно это с тобой? И почему это происходит?

— Не знаю, — он спрыгнул с коряги. — Это было всегда, сколько себя помню. Наверное, побочный эффект моего переселения с Ириды.

— Понятно, — сказала Лив, которой все равно было ничего не понятно. — И не называй меня Оливкой. Человек, который говорить «ложишь», не имеет на это никакого морального права.

Совсем не к месту и глупо она подумала, как жаль, что Савва не видел её в красивом платье, которое ей принесла ныне пленённая Нан-Сунан. Человек, который говорит «ложишь», но который так величественно красив в чёрном плаще юххи и так загадочен и трогателен в своем бессильном всемогуществе, непременно должен был увидеть её хоть раз одетую во что-то красивое. А не в футболку и джинсы, в которых она опять ночевала под открытым небом. Но платье осталось в замке Шинга. И путь туда был Лив заказан.

— Пошли, — сказал Савва и протянул ей руку. — Уже пошли хоть куда-нибудь.

Лес закончился неожиданно, совсем не так, как начинался вчера. Вот только что было тенисто и глухо, и вдруг — раз! — они стоят на краю бескрайнего нежно-фиолетового поля, которое к тому же ещё пахнет так одуряюще, что буквально сносит с ног. Секунду назад над ними витал аромат прогретой двумя солнцами листвы, как тут же на путников упал цветочный, чуть терпкий, чуть нежный запах, словно в округе разлили огромную бадью концентрированных духов. Фиолетовые волны перекатывались на солнце, отсвечивая бликамирозового, сиреневого, зелёного, бордового...

— Лаванда, — констатировал бесстрастно Савва. — Значит, мы в межграничье. Честно сказать, нам лучше здешним стражам на глаза не попадаться.

— Почему? — удивилась Лив. До сих пор все встречи с рыцарями замков ей приносили только положительные впечатления.

— Фиолетовый находится в конфронтации с жёлтым. Он самый... тёмный, а его стражи... Они чрезмерно верноподданные, — ответил Савва, и эти его слова Лив очень не понравились. — И ещё они видят даже то, чего нет.

— Может, вернёмся? — предложила Лив единственный выход, который пришел в голову.

— Нельзя назад, — Савва нахмурился. — Нам просто некуда возвращаться. Это единственный путь — разомкнуть цветовой круг в месте наибольшего сопротивления.

— Это глупо. Всегда лучше признать, что не получилось и вернуться к исходной точке, — Лив уже имела в виду не только это лавандовое поле, а излагала свои жизненные принципы вообще. — Поверь мне, я работаю с документами и цифрами. Все время приходится возвращаться к началу, чтобы не допустить ошибки. Проверить на сто раз. Иначе мы бы были не разумными существами, а упрямыми ослами.