Афина подумала о том, что вечер удался, вспомнив прощальный поцелуй, приятный, ласковый, совсем не такой, каким казался в первый раз. Хотя и было уже поздно, но девушка вовсе не хотела ложиться спать и села за учебники.

В воскресенье Петя повел ее к себе домой. В ту самую комнату, где они часто играли. По-прежнему там висели плакаты каких-то рок групп и футбольных команд. Компьютерный стол в углу, рядом кровать. Голубые в синюю полоску занавески.

Он посадил ее рядом на кровать, поцеловал и снова, как и в их первый день, начал приставать, более настойчиво, но девушка не была готова к близости. Он говорил, что она сводит его с ума говорил, что любит её, но она не верила ни единому его слову, ни на этот раз. Его словно подменили. Никогда раньше грубым он не был. А теперь, опрокинул на кровать и несмотря на все ее просьбы и мольбы он зажал ее запястья рукой, а второй проник под юбку. И эта его "ну давай же, детка" напугала ее. Ощущения были гадкие, мерзкие. Она начала вырываться и кричать. Тогда он ее отпустил.

Она застыла. Тот Петя, который бегал с ней по лужам, который защищал её, не посмел бы обращаться с ней вот так. Очарование предыдущего дня мгновенно распалось, разлетелось на атомы и удалилось навсегда, насовсем. Девушке стало не по себе.

Она сказала, что пойдет домой, а он не стал ее провожать, только вызвал такси, поцеловал на прощание сдержанно, раздраженно.

Петя звонил ей и в понедельник, и во вторник, а в среду даже два раза. Но она была занята - то работа, то учеба. В четверг утром он встретил ее с раскаявшимся видом и розой, безупречно красивой, большой, ароматной розой, перед ее университетом. И она оттаяла. И даже прогуляла первую пару, только чтобы быть с ним. Ради него, ради себя, просто потому что захотелось, чтобы все что было в воскресенье, стало неправдой, просто глупой шуткой.

Петя уговорил ее позвонить на работу и отпроситься. Она так и сделала. Вера ее отпустила, сказала, что вызовет Катю - вторую помощницу. Это было так здорово, такое невероятное ощущение - прогулять учебу, работу только ради одного человека. Она улыбалась, когда он провожал ее до дверей университета, и думала, что, возможно, это и есть та самая любовь, настоящая, глубокая, ведь они так хорошо друг друга знают, аж с самого детства. Ей хотелось так думать, это было удобно, правильно. Но что-то мешало ей самой поверить в это, чего-то не хватало. Но чего? Им же хорошо вместе, спокойно. Так что же еще нужно? Эти размышления и прервал его теплый голос:

– Афина, а когда ты вернешься домой к родителям?

Этот вопрос ее удивил, ведь она ничего ему не рассказывала. Ту квартиру, куда он провожал её, она представила как тот самый подарок на день рождения, не сказала прямо, но дала ему понять это. Она не хотела лгать, и не хотела ввязывать его в эти проблемы, так как их родители были хорошо знакомы между собой. Но главное - когда он узнал? Она спросила его осторожно, неуверенно, боясь спугнуть. Но он не замелил изменения в ее голосе.

– Еще в начале лета. Мне мать сказала. Я пытался позвонить, но не дозвонился.

– Я не помню, чтобы ты мне звонил.

– Говорю же, не дозвонился. Да брось, это же было давно. А ты молодец, "сделала" своих предков. Но поиграли и будет. Возвращайся домой. Так мы сможем чаще видеться. Да и к чему тебе вообще эта учеба. Разве меня недостаточно.

– Я не вернусь.

– Почему?

– Потому что я не ушла, меня выгнали из дома. И обратно, знаешь, как-то не зовут.

– А если позовут, вернешься?

– Нет.

– Почему?

– Потому что меня устраивает то, как я живу сейчас.

– Это глупости. К чему это упрямство.

– А где ты провел это лето?

Вопрос застал его врасплох. А она поняла, что уезжал он не на все лето. Он все знал, но даже не удосужился узнать все ли у нее в порядке. Зачем тогда он появился сейчас? Ее мать, ну конечно. Она и раньше намекала, что из них вышла бы отличная пара.

– Мне пора идти, - сказал Петр.

Афина промолчала, стерпела его легкий поцелуй в щеку, а цветок выбросила в мусорное ведро перед входом, после того как Петя уехал. Девушка знала - он больше не позвонит, а в голове все крутились мысли: "Он знал, знал с самого лета, знал". Разумом она понимала, что это почти предательство, но на сердце было легко, немного грустно, тоскливо, но легко. Может быть, это и к лучшему, может быть, так правильно, может быть, так и должно было быть.

Эта тоскливая история неудавшейся любви быстро выветрилась из памяти девушки. И хотя о Пете никто никогда не узнал - ни Артем, ни Игорь, ни Филипп - она, эта история, осталась навсегда маленьким почти незаметным рубцом на сердце, оставила тот неизгладимый след, тот шрам на характере девушки, который отразился и на ее судьбе, слегка повернул линию жизни.

И именно благодаря этой крохотной, почти, вроде бы, ничего не значащей, истории она окончательно поняла, что нет места для любви в её жизни, любви иной, чем любовь к искусству и науке. Да и не нужно было оно, это пустое, ложное чувство. Как сказал Игорь, есть дела и поважнее. И вот им она и собиралась посвятить всю свою жизнь до последнего остатка, последней минуты, последнего вздоха.

Но у времени есть одно отвратительно-замечательное свойство: оно любит менять всё, и особенно людей. И если бы Афина это знала, то не удивлялась тому, что ее друг детства оказался совершенно незнакомым человеком, в сущности даже не оказался, а стал. Так же оно любит менять решения, которые молодые люди по неопытности принимают за вечные, нерушимые, неизменяющиеся.

Петя медленно ехал по дороге на работу к отцу и думал об Афине. Ему нравилось проводить вместе с ней время. Ему нравилась она. Всегда нравилась. Но этого было мало. Слишком много было девушек, которые ему нравились.