Буська второй день лежал в постели. Герань, пересаженная в узорчатую глиняную крынку, смотрелась не так уж плохо, и Баба-Яга не только дала Буське примочку для ушибов, но и перебинтовала ему подвёрнутую щиколотку; и всё же, когда он окончательно добрался домой, он свалился совершенно без сил. Бывает так - оступишься, а нога начинает болеть позже, и на следующий день вообще не можешь ходить. Это и случилось с Буськой. Теперь он маялся. Лежать было скучно, а радио слушать надоело ещё вчера. Мама принесла ему свежей брусники, перетёртой с мёдом, но есть тоже не хотелось. Можно было что-нибудь почитать, но свою любимую книжку - "Три храбрых эльфа" - Буська как раз недавно отдал Росомахе (конечно, с условием, что она её не утопит). Да и как сосредоточиться на книжке, если в комнате постоянно торчит Зараза и несёт всякую чушь?

– А вот и я!
– объявила она в очередной раз, впрыгнув в форточку и проскакав по спинке кровати. В два прыжка очутившись на тумбочке, она сунула морду в чашку с бруснично-медовой смесью.
– Это у нас что такое? Мня...

– Тебе бы только жрать, - насупился Буська. Зараза облизнула вымазанный брусникой нос.

– А чего добру пропадать... Стоит тут у тебя без дела. Мне бы кто сладенького приготовил!

– Ты не болеешь, - напомнил Буська. Белка состроила обиженную физиономию.

– Нормально, да! У тебя, между прочим, только нога, а у меня всё болит! Тебя-то выбивалкой не метелили.

– Тебе, по-моему, это только на пользу пошло, - мрачно ответил Буська, - вон как скачешь.

Неизвестно, сколько бы они ещё препирались, но тут заявился Пыха Патапумыч. Сопя, медведь перевалился через порог в комнату. Лапы у него были заняты: под мышкой большой букет жёлтого львиного зева - эти весёлые, солнечные цветы цветут до осени, - в правой лапе корзинка, накрытая полотенцем, а в левой книга. Та самая оборванная книга без конца и без начала, которую он сам всё время читал - Буська сразу её узнал.

– Приветствую!
– проревел медведь и уронил цветы на подушку. Зараза на всякий случай отпрянула в сторону.

– Патапумыч!
– радостно воскликнул Буська.
– Ты как узнал, что я болею?

– Как в Лесу вести узнают? Обыкновенно, сороки растрещали, - медведь пристроил корзинку на тумбочку у кровати и сдёрнул полотенце.
– Вот, поешь коржиков медовых - я сам испёк.

– Спасибо, - помотал головой Буська, - не хочется.

Не говорить же милейшему Патапумычу, что от сладостей, которые Буське все предлагают по случаю болезни, уже тошно.

– А мне можно?
– подскочила Зараза. Медведь замахнулся на неё лапой.

– Кыш отсюда! Это не тебе, это Буське.

– Да пусть её, - ответил леший. Патапумыч подозрительно глянул на белку, потом со скрежетом подпихнул стул к Буськиной кровати и грузно сел.

– С мостика, значит, навернулся?
– сочувственно спросил он.
– Как же тебя угораздило?

– Всё из-за этой хвостатой, - Буська взглядом указал на Заразу.
– У неё просто дар ставить всех на уши!

– Небось страсть как больно?

– Было дело, - небрежно откликнулся Буська. Как всем мальчишкам, ему хотелось выглядеть мужественным. Хотя, когда ты лежишь в кровати с перевязанной ногой, это не очень получается.

– Это ничего, - сказал Патапумыч, - пройдёт. А я вот тебе книжку принёс почитать. Всё легче будет.

Он положил Буське на одеяло книгу. Почти машинально Буська раскрыл её и перелистнул несколько страниц. Книга была без картинок, и буквы в ней были совершенно непонятные.

– Дядя Патапумыч, - сказал Буська, - да ведь это на греческом!

– На греческом?
– пожал медведь плечами.
– А кто его знает, может, и на греческом.

– А ты что, греческий знаешь?
– совсем обалдела Зараза. Бочком она подобралась по одеялу к книге и заглянула в неё.

– Нет, - ответил Буська.

– И я нет, - признался Патапумыч.
– А всё-таки хорошая книга, почитаешь - и на душе как-то спокойнее.

– Спасибо, дядя Патапумыч, - Буська был тронут до глубины души. Ведь это была единственная книга у медведя.

После того, как Патапумыч ушёл, Буська и впрямь попробовал почитать книгу. Конечно, он не мог разобрать в ней ни слова. Но книга действительно успокаивала. Уже через несколько минут Буська перестал слышать болтовню Заразы. Непонятные греческие буквы стали сливаться у него перед глазами, и он провалился в глубокий сон.

Во сне Буська видел заснеженный скалистый островок, одиноко торчавший среди полярных льдов. День догорал, и алый шар солнца почти наполовину скрылся за ледяными полями. Небо было сизое с прозеленью, и над островом стояло безмолвие.

От этого безмолвия Буське стало не по себе, и он обрадовался, когда вдалеке блеснул огонёк. Увязая в снегу, он побежал к огоньку. Скоро он сумел разглядеть горевший на берегу костёр. В костре весело трещали дрова, а у огня сидел большой медведь. Не Патапумыч - настоящий белый полярный медведь в красном шарфике и такой же шапочке. Он подбрасывал в огонь обломки досок, выброшенные морем на сушу.