— Яйца, фаршированные креветками, — пояснил он. — Я не знал, любите ли вы их, поэтому для вас взял гамбургер.

— Вы угадали. — Она и впрямь их терпеть не могла. — В рот не беру.

Но, как ни была она голодна, теперь у нее просто кусок в горло не лез. В этом ужине на двоих в тесной машине, ночью, когда кажется, что кроме вас во всем мире больше никого не существует, было что-то очень интимное, сближающее.

Гордон сосредоточенно работал вилкой над своей порцией, время от времени облизывая испачканные в соусе пальцы. Габриела не сводила с него глаз. Большие руки, длинные, ловкие пальцы. Она отпила кофе От горячего напитка по всему телу разлилось тепло, и она наконец-то перестала дрожать. Хотя на самом деле у нее вовсе не было уверенности, что в жар ее бросило именно от кофе.

Она лукаво покосилась на Гордона.

— А вы сторонник здоровой пищи, да? Никакого мяса?

— Да не то чтобы… Но не могу же я двадцать четыре часа в сутки питаться одними шоколадками. — В подтверждение своих слов он подобрал с заднего сиденья обертку от батончика. — А вы кроме них хоть иногда что-нибудь едите?

— Если удается. — Габриела против воли не могла сдержать улыбки. Чуть не застонав от стыда за свою слабость, она перевела взгляд в окно, твердо решив смотреть только туда и не поддаваться атакам этого мужчины на ее чувства.

— Мне кажется, я должен перед вами извиниться.

Габриела невольно обернулась.

— Извиниться?

— За то, что так оборвал вас… насчет Рейнера.

Она вся обратилась в слух, но он молчал.

— Мне, право, очень жаль, что вы потеряли отца, Гордон, — сказала она мягко. Быть может, ему и вправду больнее, чем ей. Ведь у него остались воспоминания о многих счастливых годах, проведенных вместе с отцом. А у нее? Только семь лет.

— Он был очень хорошим. Я боготворил его.

Габриеле отчаянно хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но она боялась, что тогда Гордон уйдет в себя и больше ничего не скажет.

— Его застрелили, — тихо добавил Гордон. — Вы же спрашивали, как он умер.

— Вам, наверное, было страшно тяжело. Даже не успели попрощаться с ним…

Гордон нахмурился. Взгляд его был прикован к тарелке.

— Кому пришлось по-настоящему тяжело, так это моей матери. И сестре Грейс.

Но Габриела понимала, что и ему было не легче. Осторожно протянув руку, она смахнула каплю дождя с его щеки.

— А сколько вам тогда было лет?

— Двадцать. А Грейс — пятнадцать.

В его голосе звучала затаенная горечь.

— Как это произошло?

Гордон передернул плечами.

— Грейс только-только начала бегать на свидания. Ее первый парень заехал за ней. Они собирались в кино. — Голос его прервался. Габриела не подгоняла его. — Рейнер узнал этого типа и запретил Грейс ехать с ним. Он был мерзавец, Габи. Рейнер не стал бы вмешиваться, если бы это был хороший парень.

— Конечно, он ведь оберегал дочь.

— Да. — Гордон поставил картонку на приборную доску. — Грейс была вне себя, она ужасно обиделась. И Рейнер, и мама пытались ее успокоить, но она не желала успокаиваться.

— Какая же девочка в пятнадцать лет потерпит такое бесцеремонное вмешательство в свою личную жизнь?

— В том-то и дело. — В голосе его сквозило облегчение. — Но как бы там ни было, когда Рейнер уходил на работу, Грейс все еще дулась и не хотела с ним разговаривать. А в четыре утра к нам приехали офицеры полиции и сказали, что Рейнер убит.

Габриела могла себе представить ужасную боль, потрясение, испытанные семьей. Она коснулась руки Гордона и, не почувствовав сопротивления, положила свою руку на его ладонь.

— Это все из-за того несостоявшегося свидания Грейс, да? Тот тип застрелил Рейнера?

Гордон молча кивнул. В глазах у него промелькнуло выражение боли. Но только на долю секунды. Габриела сначала даже решила, что ей это померещилось, но, почувствовав, как дрожит его рука под ее ладонью, все поняла. Гордон горячо любил своего отца и тяжело переживал утрату. Наверное, он до сих пор не мог даже ни с кем поделиться своим страданием. Она ошибалась, считая его холодным и бесчувственным. Он совсем не такой. Просто не выставляет напоказ свои переживания, загоняет их глубоко внутрь.

Штора на балконе соседнего с Лоренсом дома качнулась, из-за нее выбился сноп света.

— Уже третий раз, — проворчал Гордон.

— Правда? А я и не заметила.

— Вы смотрели на меня и ничего больше не замечали. Туннельное зрение.

Габриела от всего сердца пожалела, что это и вправду так. Смотри она по сторонам, она бы не сумела заглянуть Гордону в душу и не влюбилась бы в него еще больше.

— Ничего подобного! — солгала она. — Я слишком сосредоточилась на доме Лоренса.