Вот, водительская дверца Волги резко открывается. Из салона, чеканя каждое движение, появляется роботообразный джентльмен. Черная шляпа, черное пальто и, что самое ужасное… черные перчатки!

Я в панике бросилась в коридор и прижала к груди телефонный аппарат. Слава Богу, длина шнура достаточная, чтобы можно было приволочь телефон к окну.

Черный Робот закрывает машину, несколько секунд смотрит на часы, и делает два шага в сторону подъезда. В это же мгновение ему навстречу выбегает барышня в длинной шубе. Она что-то весело щебечет и нетерпеливо дергает ручку дверцы, подбегая к пассажирскому месту Волги. Ей не терпится скорее вырваться из сонных объятий нашего двора и окунуться в суматошную, сверкающую огнями реклам, ослепительными улыбками и драгоценными камнями, ночную жизнь центральных улиц. Черный Робот самолюбиво ухмыляется. И как он только мог подумать, что она не придет. Он возвращается к машине. Волга уезжает, выплевывая из-под колес комья коричневой смеси, порожденной снегом и грязью.

Я насильно забросила себя в постель и заткнула уши ладонями. Где-то во дворе завыла собака. Меня передернуло и подбросило вверх. Я снова схватилась за телефонную трубку.

«Чушь! Чушь это всё!!!» – принялась твердить себе я. Конечно, можно было позвонить Шурику, пожаловаться на жизнь, попросить прийти. Но Шурик наверняка потребовал бы объяснений, и тогда пришлось бы врать, дабы не открывать тайну Виктории. И потом, мне совершенно не хотелось впутывать второго бывшего во все эти опасные передряги. Ну не люблю я приносить ни в чем не повинным людям неприятности!!!

Георгий снял трубку быстро, почти сразу, после того, как я набрала номер.

– Слушаю! – по голосу было не понятно, разбудила я его или нет.

– Мне звонил этот преступник и обещал убить, – я решила перейти сразу к делу, – Убить он обещал и меня и её, но у неё бронированная дверь с сигнализацией. Так что мне страшнее. Он звонил из центра. У меня определитель номера. Его телефон…– тут я спохватилась, – Это Катя. Которая подруга Виктории Силенской, которая…

– Я сейчас приеду, – не дал договорить Жорик, и стало понятно, что он меня сразу узнал.

Я вспомнила все сопутствующие обстоятельства, включая магнетизм Жорикиного взгляда, и неуверенно произнесла:

– Я спать хочу… Вторые сутки не сплю…

– Могу не приезжать, – как бы согласился Жорик.

– Но я боюсь?! –его безропотное согласие возмущало до глубины души.

– Бойся, – разрешил Жорик. Потом несколько секунд подумал и сообщил, – Я все-таки приеду.

– Жду, – обреченно вздохнула я и принялась ждать.

Ждать можно активно и пассивно. Пассивное ожидание для меня сейчас было чревато банальным засыпанием. Тогда несчастному Жорику пришлось бы звонить в дверь до самого утра, что было бы крайне невежливо с моей стороны. Кстати сказать, известие о скором приезде охранника успокоило меня настолько, что в самом приезде я уже не нуждалась. Великая все-таки вещь – самовнушение!

Я начала готовить квартиру к приходу гостя. Даже заварку свежую приготовила. Даже кучу интересных книг и журналов из комнаты в кухню перетащила. Даже теплое одеяло свое решила ему отдать.

– Я уже устала ждать! – радостно воскликнула я, впуская Жорика в квартиру.

– Почему не спрашиваешь «кто»? – сурово отчитал меня охранник, – Совсем с головой не дружишь?! Ты ж убийцу боишься!!!

Я подумала, что даже если бы на месте Жорика стоял сейчас убийца, я все равно была бы счастлива. Хорошо, когда можно, наконец, закрыть глаза и прекратить ждать.

– Вот, – я завела Жорика в кухню, – Спать можно здесь, – я показала на уже разложенное и застеленное кресло-кровать, – Если скучно, можешь почитать. Если захочешь есть – не стесняясь, лезь в холодильник, там все равно ничего нет, – я зачем-то сопровождала монолог наглядной демонстрацией описываемых действий, – Можешь заглянуть в этот шкафчик. Тут чай и сахар, а вот кофе, – я запнулась и перевела дыхание, – Извини, ради Бога, что я тебя вызвала… Мне правда было страшно… В общем, я пошла спать.

Жорик наблюдал за моим мельтешением со снисходительной полуулыбкой. Сначала мне показалось, что он обязательно станет расспрашивать об этом ужасном ночном звонке. Мол, раз уж вызвала человека среди ночи, так хоть объясни, почему. Но вместо этого Жорик молча уселся на край разложенного кресла. Потом потянулся, снял свитер, облокотился спиной на стену и закинул ноги на быльце стоящего рядом стула. Левый носок Жорика оказался протертым на пятке. Я почему-то смутилась и одернула взгляд. Жорик тем временем взял с тумбочки первый попавшийся журнал и демонстративно открыл его на середине. Мне стало совсем неловко. Получалось, будто я ему мешаю и не даю отдохнуть, стою над душой и разглагольствуя о совершенно неинтересных вещах. Обижаться или язвить не было сил. Я молча взялась за ручку двери. Жорик оторвал глаза от журнала, усмехнулся, как обычно, загадочно и, сказав «Спокойной ночи!», принялся копошиться в своих наручных часах, которые, видимо, служили по совместительству еще и будильником.

– Спокойной ночи, – благодарно пожелала я в ответ, и вдруг вспомнила, как давно никому не говорила этих слов.

Проснулась я от холода и стыда. Холод породила моя щедрость (зачем одеяло отдала!), стыд – глупость. «Ой-ёй-ёй,» – уже недовольно кряхтела Совесть, пока я протирала глаза и постепенно возвращалась из мира сновидений, – «Не, ну это ж надо… Вот дура-то… Ну зачем человека среди ночи надо было куда-то тянуть… Вот эгоистка, а! Ой-ёй-ёй… Позорище…» Я вяло отмахнулась, натянула прямо поверх коротенькой ночнушки рубашку и спортивные брюки, после чего робко вышла в коридор. Глянула в зеркало – ужаснулась взъерошенности увиденного существа. Взялась за расческу, потом решила, что все равно не поможет, и, плюнув на все условности, продефилировала в кухню. Жорик сидел все с тем же журналом и все в той же позе, – облокотившись на стену и забросив ноги на табуретку.