Власов покраснел, но ни слова не вымолвил. «Так-то оно лучше, - подумал комфронтом, - важно дело, а вовсе не слова».

–  Ладно, потолкуем после обсуждения насущных вопросов, - сказал Мерецков.
– А уж коль вы мой заместитель, прошу сесть рядом.

–  Не знал, что ты такой строгий, Кирилл Афанасьевич.
– Ворошилов пожал ему руку и передал «горячий привет от товарища Сталина».
– Верховный надеется, что врага на этом направлении вы одолеете.

–  Стараемся, Климент Ефремович, но вы же сами видите, как мало у нас войск и оружия...

–  У кого их больше?
– парировал Маленков. Грузный, с полным лицом и круглыми бегающими глазами, словно чего-то искали, он сухо добавил: - Вы, Кирилл Афанасьевич, обещали товарищу Сталину разгромить немцев и этим помочь Ленинграду, так что старайтесь, не то вождь может рассердиться.

«Что вы-то понимаете в нашем военном деле?» - едва не сорвалось с уст Мерецкова, но он сдержал себя, пообещав воевать лучше.

Маленков посмотрел на маршала Ворошилова.

–  Ну что, Климент Ефремович, начнём заседание Военного совета?

Разговор на Военном совете шёл по большому счету. Маленков упрекнул Мерецкова в том, что тот «недостаточно остро» поставил перед Верховным проблему подготовки войск фронта к наступлению. Теперь очевидно, что армии слабо подготовились к боям, они не всем были обеспечены. И что вышло на деле?

–  А на деле вышел конфуз!
– констатировал Ворошилов, пощипывая свои жёсткие усы.
– Если 2-я ударная армия имела успех, то 4-й и 59-й армиям наступление не удалось. Их атаки раз от разу становились слабее, а это было на руку гитлеровцам. Ваш сосед, 54-я армия, тоже прекратила наступление. Почему?

–  Она израсходовала все свои боеприпасы, - пояснил Мерецков.

–  А куда смотрел командарм?
– веско спросил Маленков.
– Почему штаб фронта и вы лично упустили это дело?

–  Не могу с вами согласиться, товарищ Маленков, - жёстко возразил Кирилл Афанасьевич.
– Я не раз сообщал в Генштаб, что у меня большой недокомплект в боеприпасах, особенно в снарядах и минах.

–  Вы же их получили?
– спросил Ворошилов.

–  Нет, - хмуро сдвинул брови Мерецков.
– Но на днях мы всё получим, об этом меня уведомил генерал Василевский.
– Он добавил: - После моего доклада Ставка разрешила перенести все усилия фронта в направлении Спасской Полисти и Любани. Теперь операция, которую мы проводим, Генштаб назвал Любанской. Поэтому мы создали группировку из трёх армий. Главная цель наступления - взять Любань, и войска фронта это сделают. Но прежде чем подойдут резервы, надо очистить коммуникации 2-й ударной армии...

Поздно вечером представители Кремля улетели в Москву. Вернувшись после их проводов, Мерецков вызвал к себе генерала Стельмаха.

–  Садись, Григорий Давидович. Я хотел бы уточнить, сколько и чего недостаёт в войсках, особенно боезапаса...

Вскоре снова разгорелись бои. Мерецков всё время находился на переднем крае. Оборону немцев удалось смять и отбросить их войска на несколько километров. Во 2-ю ударную армию пошли машины с боеприпасами и продовольствием. Мерецкова окрылил этот успех. Поздно ночью, когда стихла пурга, а молодой месяц повис над лесом и болотами, вездеход въехал во двор штаба фронта. Командующего встретил генерал Стельмах.

–  Как тут у вас?
– Мерецков достал папиросу и закурил, вдыхая морозный воздух, пахнущий хвоей.
– Генерал Новиков обещал подбросить нам десятка три самолётов. Он не звонил?

–  Нет, но часть машин наши лётчики уже получили. Хочу завтра у них побывать, если вы не возражаете.

–  Нет, дружище, завтра ты мне будешь нужен.
– Мерецков помолчал.
– Итак, угроза окружения 2-й ударной армии ликвидирована. Теперь все силы нужно направим, на подготовку удара по Любани.
– Они вошли в штаб, и Мерецков спросил: - С чего начнём?

Стельмах между тем разложил на столе рабочие карты. Он предложил резервную гвардейскую стрелковую дивизию отдать 4-й армии генерала Гореленко, чтобы укрепить её.

–  На её базе лучше создать 6-й стрелковый корпус, чтобы усилить им 2-ю ударную армию. Как считаешь?
– спросил Мерецков.

–  Интересная мысль, я - за!

–  Вот этим и займись, дружище! Главное - не терять время...

Но случилось то, чего Мерецков никак не ожидал. Через несколько дней Ставка ликвидировала Волховский фронт, а его войска были переданы Ленинградскому фронту. У Мерецкова в душе возник холодок, словно туда попала льдинка. Невольно подумал: «Кто же толкнул Сталина на такой неверный шаг?» Вскоре всё выяснилось. В штаб фронта с неожиданным визитом прибыл генерал Хозин, командующий Ленинградским фронтом. Высокий, плечистый, серые глаза настороженно глядят из-под чёрных бровей. Мерецков как ни в чём не бывало пожал ему руку, кивнул на стул.

–  Садись! Наверное, устал с дороги? Как наш родимый Питер?

–  Я к тебе прямиком из Москвы.
– Хозин сел.
– В Ставку приглашали.
– Он вынул из папки документ и протянул его Кириллу Афанасьевичу.
– Прочти, тебя касается...

Это была директива Ставки о ликвидации Волховского фронта. Мерецков прочёл её, и тревога появилась в его опечаленных глазах.

–  Твоя работа?
– спросил в упор Мерецков.

Хозин подтвердил, что это он предложил передать войска Волховского фронта в состав Ленинградского фронта, чтобы скорее решить задачу по деблокированию Ленинграда, и Сталин с ним согласился.