–  А ты, Мерецков, не так прост, как я думал!
– добродушно чертыхнулся замнаркома.
– И всё же ты знаешь в военной науке меньше, чем я!

–  Потому-то и слушаю вас, Михаил Николаевич, чтобы знать больше, учусь понимать военную науку, чтобы, как вы говорили, быть не Наполеоном, а хотя бы чем-то похожим на него.

Тухачевский пристально посмотрел на начальника штаба, и в его глазах тот увидел огоньки.

–  Запомни, Мерецков, будущее - за танками и авиацией, плюс к тому артиллерия! Надобно лишь уметь ими распорядиться на поле брани.
– Он попросил Уборевича дать ему закурить.
– У меня кончились папиросы. Ещё махнём по рюмашке, и мне пора, друзья, в гостиницу. А завтра с утра на поезд!

На другой день перед отъездом в Москву Тухачевский зашёл в штаб в сопровождении Уборевича. Увидев его, Мерецков вскочил с места и собрался было отдать рапорт, но замнаркома остановил его жестом:

–  Не надо рапортовать, Кирилл Афанасьевич. Скажите, как вам тут служится?

–  Хорошо, Михаил Николаевич, - улыбнулся Мерецков.

–  Мне кто-то говорил, что вам хочется послужить на Дальнем Востоке. Это правда?

–  Я готов служить в любом месте, куда меня сочтут нужным послать!
– Лёгкая тень набежала на лицо Кирилла Афанасьевича.
– А вообще-то хорошо, когда начальника или командира переводят из одного района в другой: есть возможность изучить различные театры военных действий на случай войны.

–  Что верно, то верно, - согласился Тухачевский.

По лицу Уборевича скользнула улыбка.

–  У меня, Михаил Николаевич, медвежьей болезнью никто не страдает, а тем более Мерецков, - сказал он.
– Будь моя воля, я бы давно назначил его командующим округом.

–  А ты напиши об этом в аттестации, Иероним Петрович, мы с наркомом Ворошиловым рассмотрим твоё предложение.
– Тухачевский взглянул на Мерецкова.
– Сколько вам лет?

–  Тридцать восемь!

–  Зрелый возраст, так что, Иероним Петрович, подумай о своём кандидате.
– Михаил Николаевич подошёл к Мерецкову и пожал ему руку.
– Учения вы провели отлично!

–  Старался, товарищ замнаркома!
– растрогался Кирилл Афанасьевич.

Пожалуй, не меньше Мерецков волновался, когда узнал, что к ним на учения, связанные с теорией глубокого боя, едут начальник Генштаба Красной Армии Егоров и поенные делегации некоторых соседних государств.

–  Что, поджилки трясутся?
– усмехнулся Уборевич.

–  Есть немного, - признался Кирилл Афанасьевич.

Но учения прошли, как говорится, без сучка и задоринки. Войска действовали слаженно, чётко. Огонь по противнику умело вели и пехота, и артиллерия, и танки. Авиация метко бомбила передний край. Егорова так захватило зрелище «боя», что ему захотелось покинуть укрытие, чтобы ощутить дыхание «войны».

–  Ну, что я могу тебе сказать, Иероним Петрович, - улыбнулся Александр Ильич Егоров.
– Начальник штаба у тебя весьма подготовлен. Пожалуй, я охотно взял бы его к себе в Генеральный штаб.

Мерецков отчего-то залился краской.

Когда этот разговор шёл в Минске, в Москве, в Наркомате обороны, уже была решена судьба Кирилла Афанасьевича: нарком Ворошилов назначил его начальником штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии - ОКДВА. Наверное, тут не обошлось без вмешательства Тухачевского. Поехал Мерецков на Дальний Восток в январе 1935 года не один, а с группой командиров. Он не знал, чем это было вызвано, да и не интересовался. Когда из Минска прибыл проездом в Москву, то поспешил в Наркомат обороны, чтобы ему оформили билет на прямой поезд до Хабаровска. Пока делали это, он зашёл в буфет и увидел Будённого, который пригласил его к своему столику. Мерецков не отказался.

–  Что, едешь на Дальний Восток?
– спросил Семён Михайлович.

–  Еду, - подтвердил Мерецков.

–  Тебе повезло, Кирилл: армией там с двадцать девятого года командует Василий Блюхер [14] , - сообщил Будённый.
– Ты с ним знаком?

–  Лично нет, но слышал о нём ещё в Гражданскую войну.

–  Блюхер - человек легендарный. Кто первым в восемнадцатом году получил орден Красного Знамени? Блюхер! Кто дал отпор гоминдановцам во время заварухи на КВЖД? Блюхер! Кто в тридцатом году получил орден Красной Звезды? Блюхер! А чуть позже к его наградам прибавилась и самая главная - орден Ленина. Ты знаешь, Кирилл, я славой не обделён, но по-хорошему завидую Блюхеру. Так что кое-чему по части военной науки ты у него научишься.

Мерецков всё порывался спросить у Семёна Михайловича, откуда тот узнал о его поездке на Дальний Восток, да всё не мог, пока говорил Будённый. Вот он умолк, и Кирилл Афанасьевич задал ему этот щекотливый вопрос.

–  Откуда?
– переспросил Семён Михайлович.
– Нарком Ворошилов сказал на совещании о перемещении по службе лиц начальствующего состава Красной Армии в те районы, где запахло порохом. Это западная граница и Дальний Восток, где бряцают оружием япошки. У меня на них тоже зуб ещё с тех пор, как воевал там в Русско-японскую войну, но меня туда нарком не пошлёт: годы не те... И потом, есть уже приказ о твоём назначении к Блюхеру. Но ты скоро снова вернёшься в Москву.

–  Нет уж, спешить не стану, я хочу побольше набраться боевого опыта, - возразил Кирилл Афанасьевич. В его словах не было ни бравады, ни лести в адрес своего бывшего командарма, ни зависти, ни лукавства: с Семёном Михайловичем он всегда был прям и честен и не обижался, когда тот за что-нибудь его критиковал.

Служба на Дальнем Востоке в 1935-1936 годах оказалась для Мерецкова весьма полезной. Смена впечатлений расширила его кругозор, выдвинула новые проблемы, которые ему, а не кому-либо другому, пришлось там решать. А когда он послушал рассказ Блюхера об основных вехах его военного и государственного пути, то подумал, как много ему ещё предстоит сделать, чтобы стать достойным военачальником. Свою службу под началом Блюхера Мерецков охарактеризовал так: «Он доверял мне безоговорочно, почти никогда не проверял и, надеюсь, никогда об этом не пожалел. До сих пор у меня перед глазами стоит его крупный разборчивый почерк, чёткая подпись, до сих пор слышится его бодрый голос: «Ну, Кирилл Афанасьевич, с чего мы начнём новый месяц нашей жизни?..»