Шрифт:
– Фу. Давай лучше сменим тему?
– Давай. Только запомни: физическая измена отличается от измены душевной! Подумай на досуге.
– Женщины! Вы мне мозг выносите своими фразочками и поступками!
– Сам ты "фразочка"! За консультацию мог бы и спасибо сказать!
– Какое "спасибо"? Мужчина изменяет из любопытства к другим женщинам, а женщина изменяет из-за отсутствия любопытства к ней своего мужчины. Верность - дело совести, измена - дело времени!
– Спасибо!
– удивилась она продолжением темы, при этом хитро улыбаясь, как лиса.
– "Спасибо" не ощущается! Предлагаю отработать в физической форме.
– Шантаж!
– крикнула она, но я, засмеявшись, быстро закрыл ей рот ладонью и шепотом добавил:
– Дурочка, ну что ж ты делаешь? А если услышат?!!
После той ночи дурачества я перебрался с вещами из первой палаты во вторую, где лежал и Женька, и Валентин, и другие. Дал Маринке позвонить со своего телефона, а сам отправился спать. В последнее время я часто спал. Будь моя воля, лёг бы в постель с банкой маринованных огурцов. Ел бы по одному в день для метаболизма и спал бы для возвращения сил организму, и особенно мозгу и центральной нервной системе. Что ещё нужно в этом "санатории"?
Маринка не врала по поводу своей выписки из 10 отделения, и уже утром, после завтрака, стала собирать вещи из тумбочки. Меня кто-то будил на обед, но я лишь замычал и отвернулся к стенке.
– Гороховый суп сегодня с гренками. Пошли, Димон!
– расталкивал меня Симончук, улыбаясь, ведь за всем этим смотрели ребята и дружно гоготали, бурно комментируя.
– Ну, не хочу я! Отвалите!
– крикнул я, чем привлёк внимание санитаров.
Честно, я и не подумал, что они стоят недалеко. Ребят стадом погнали под крепкое словцо к дверям столовой, а я так и остался дремать, лениво ворочаясь на пружинистом чуде.
Время тянулось, будто в ожидании поезда на распределительном пункте. Дошло до того, что сутками спал, чтобы сократить время до комиссации, но неведение происходящего и неконтролируемость ситуации сводили с ума.
После ужина я проснулся и бодро взглянул в окошко. Снова шёл снег. Я полон сил, хоть на потолок карабкайся или с Маринкой развлечься.
"О, чёрт! Марина! Моя карточка!!!" - вспомнил я и встревожился.
Ребята только возвращались с ужина.
– Женька, а где Марина?
– спросил я у Ткаченко, который заботливо принёс мне пять кусков хлеба из столовой.
– Уехала в свою часть.
– Как уехала? Ну, а карточку она никому не передавала?
– Нет.
– Симончук, а тебе?
– Не фамильярничай!
– оторвавшись от чтения газеты, произнёс он.
– Я серьёзно!
– Не давала она мне никакую карточку! Отстань!
– Ну, капец!
– присел я на койку.
– Это что получается? Она уехала с моей карточкой?!!
– И что?
– поправил очки Денис Симончук.
– Как ты не понимаешь? Ведь если позвонит моя Юлечка, а трубку возьмёт Марина! Ой, и представить боюсь...
– Сам виноват. Нехрен было давать карточку!
– Блин, полный хэви-метал!
– Да прям "Natterfrost", а не хэви-метал!
– ухмыльнулся Женька.
– Что ж теперь будет?
– опечалился я.
– Вот этот вопрос в следующий раз постарайся задавать перед тем, как выдумаешь глупость совершить!
– Да ну вас...
Ночью Женя Ткаченко нас всех очень удивил, а ещё больше - рассмешил. Ну, кто мог предположить, что он разговаривает ночами, пребывая в объятьях сна. Санитары, подобно часовым третьего рейха, ходили по коридору и требовали от нас лишь одного - тишины после отбоя. В любой другой день мы бы непременно ещё в города поиграли или поиздевались над теми, кто уж, созерцая седьмой сон, храпел на всю комнату, но не сегодня. Около часа ночи мы уж стали засыпать. А Ткаченко начал переворачиваться на постели и кричать что-то, типа:
– Нет! Не надо! Лиля, не уходи!
Лиля - это его любимая девушка, с которой он так и не может быть вместе.
Стоит также отметить, что Женька был настоящим бабником, любителем социальных сетей, наподобие vk.ru, и обильного количества выпивки. Образ жизни чем-то схож с доармейским отдыхом другого Женьки - Петросяна. Но в одночасье всё изменилось. Однажды привёл он к себе домой, как казалось ему, очередную девушку для весёлого времяпрепровождения, но так в неё влюбился, что и думать забыл про всё остальное. Звали её Лиля. К сожалению, мама Жени не радовалась стремительно развивающимся отношениям, а поэтому выдвинула ультиматум: либо она, либо Лиля. Ткаченко тут же собрал вещи и вместе с любимой отправился жить в собственном частном доме. Мать ужасно рассердилась и обещала отомстить за этот выбор. Год спустя у Женьки и Лили родился мальчик. Оказалось, что у младенца была очень редкая болезнь, и через несколько дней ребёнок умер, так и не побывав дома с молодыми родителями, так и не познав сей мир. Мать Жени набросилась на Лилю и постоянно твердила, что это она во всём виновата. Но молодожёны и эту трагедию выдержали, ведь их любовь оказалось сильнее. Тогда мать отправилась в местный военкомат (а дело было в Харьковской области), где дала взятку одному из майоров. Тут Женю и забрали в армию, в одну из самых строгих воинских частей - Белую Церковь.
Так Лиля и осталась дожидаться любимого, а Ткаченко отправился служить Отчизне. Решив откосить, он и попал в психушку, когда после приказа командира роты, Женя послал его к чёртовой бабушке. Вот мы, по воле судьбы, и оказались в одном здании с жёлтыми стенами. На почве частых нервных срывов, связанных с нехваткой любимого человечка и погибшим сыночком, Женя стал часто разговаривать во сне, сам того не ведая.
И вот после отбоя в тишине и беспросветной темноте, в которой высматривалась дорожка неяркого света, идущего от коридора, были особенно слышны ночные речи Женьки. После этой ночи и появился термин "Речь Ткаченка".