— Тебе не стало страшнее жить с тех пор, как я приехала?

Кажется, Лия поняла, что имею в виду. Но сразу же отрицательно замотала головой:

— Не выдумывай, рыба моя! Это все случайные совпадения, твой муж никакой не Мефистофель, а ты — не Валькирия. Договорились? Вот и славно. И да, не забудь заглянуть к Ануш. Какие у вас там с ней секретные дела?

Я ничего не ответила. Потому что, честно говоря, даже не догадывалась, что именно хочет мне сообщить столь конфиденциально Ануш.

Но сразу вслед за Лией я собралась и вышла из дома. В туманной взвеси, которая все никак не хотела испаряться, я сразу же промокла и продрогла до нитки. Выданный мне Лией дождевик, хоть и укутывал меня от макушки до пят, не спасал от этой влажной взвести, которая роилась кругом и проникала со всех сторон в мой жаждущий тепла организм. Издалека я увидела на обычно популярной автобусной остановке одинокую худенькую фигурку Лии в таком же, как у меня дождевике. Предзимняя хмарь заставила всех обитательниц Аштарака, даже самых общительных, изнывать без обсуждения новостей по домам. Не было слышно даже жизнерадостного Мухтара, который не сбавил градус наслаждения жизнью даже после всех его приключений с исчезновениями. Наверное, сидел где-нибудь в будке, или сердобольные хозяева, предварительно отругав «бездельником», разрешили ему расположиться на теплой внутренней веранде.

Когда я доплелась до дома Ануш, степень моей вымоченности зашкаливала все возможные нормы. Предварительно выкрикнув несколько раз «Привет» перед калиткой жалобным голосом, я спустилась уже мимо пустых горшков из-под цветов ко входу под навес. Прошла летнюю веранду, непривычно тихую и поникшую, и остановилась перед входом в дом.

— Входи, — раздалось из-за двери. Голос у Ануш был какой-то чересчур грозный, и я даже на секунду замешкалась, подумав, что ещё не очень поздно повернуть обратно. Но Ануш тут же крикнула ещё раз:

— Заходи, заходи, знаю, что ты пришла....

Я толкнула дверь и опешила.

— И чего вы с моим племянником натворили, изверги?! — Ануш громоподобной скалой выросла прямо передо мной. Её невысокая, несколько расплывшаяся от времени фигура словно разрослась от гнева, изнутри распиравшего Ануш.

В руках она держала оборванную цепочку с древним кулоном, а за её спиной на плетеном белом кресле, заложив ногу на ногу, сидел Шаэль.

Там, на полу моей спальни, я поняла, что утробно ухающий от удовольствия Генрих меня просто так не отпустит. Я закусила губу, чтобы не кричать. Не хотела его кормить своей болью. Влад ушел навсегда и больше не вернется, а без него мне здесь делать было нечего. Может, когда-нибудь я как принц на белом коне вернусь и спасу его. Но это будет когда-нибудь потом. А в тот момент во мне начал созревать план побега.

Генрих выходил из дома редко. Меня он выпускал, только забрав мой паспорт и телефон. Ситуация была абсурдная. Я не могла попросить помощи, потому что сказать мне было нечего. Как это выглядело бы со стороны? «В моем муже поселились демоны, и теперь я вынуждена жить с совершенно посторонними мне сущностями, которые издеваются надо мной?». Это звучит совершенно дико, и, думаю, что подобное заявление поставило бы меня в очень невыгодное положение.

Знакомых у меня в городе практически не было. Кроме, разве что букинистов. Несколько недель я не решалась навестить Олега, меня пугала наша последняя встреча, но, преодолев стыд и смущение, я все-таки отважилась отправиться в магазин.

Генриху я сказала, что пошла за хлебом. Накануне он тыкал меня носом в плетеную хлебницу, указывая на то, что в приличном доме должен быть хлеб, как серый, так и белый. Он давил на мой затылок, к носу прилипали крошки, они щекотали ноздри, и от этого очень хотелось чихнуть. Но я сдерживалась изо всех сил, потому что чихать на хлеб, даже если тебя вдавливают в него, как-то невоспитанно. Не делают так в приличном доме. Генриху вообще очень нравилось куда-нибудь меня вдавливать. Ночью я особенно чувствовала на инстинктивном уровне, что рядом со мной не Влад. Мой муж даже в глубоком сне бережно охранял меня, и спать, свернувшись у его живота, было очень нежно и приятно. Существо же, которое жило ныне со мной, разметавшись по кровати, давило меня в стену, получая удовольствие от того, что я просыпалась, когда мне становилось совершенно нечем дышать.

Так что выйти за хлебом он мне вполне позволил. Пока Генрих шумно плюхался в ванной, я набила свою маленькую сумочку вещами, которые могли мне понадобиться первое время, и быстро выскользнула за дверь.

— Милый, я ушла, — крикнула уже со стороны лестничной клетки, как ни в чем не бывало. Даже если он меня сейчас не слышит, в любом случае, нужно сохранять вид, что все идет своим чередом, и я ни о чем не догадываюсь.

Телефон остался у Генриха, но паспорт мне удалось захватить с собой. Я думала, что Олег не откажет мне в хранении вещей, которые не занимают много места.

На улице меня сразу проняло холодным ветром. Первый колючий снег врывался на уже остывшую после теплого лета землю. Гоня от себя мысли, что мне предстоит скоро далекое путешествие в холодном вымерзающем пространстве, я спешила по знакомому пути, стараясь держаться узких переулочков. Там ветер не столь свирепо кололся смерзшимися снежинками.

Дверь «Букиниста» привычно скрипнула, и Олег резко кинулся к столу, в котором, как мне было известно, лежит его магический треугольник. Только убедившись, что я одна, он расслабился, и даже улыбнулся. Несколько натянуто и неискренне, но все-таки....