– Ты прав - улыбнулась Сандра.
– Мы с Диной уже все выяснили. И все же, зачем ты здесь?

И Ундина рассказала о своем видении.

"Океанский берег, закат, почти к самой воде оттеснили обитателей резервации. Полицейское оцепление вот-вот будет прорвано озверевшей толпой. Несчастные понимают, что им нет спасения, и от этого понимания рушатся все барьеры. Один из мужчин бросается к женщине, прижимающей к груди ребенка, обнимает обоих, что-то шепчет. Фиана, Яков, Черри и еще несколько человек успокаивают инвалидов. Кто-то плачет, кто-то кричит, кто-то молится. Солнце заходит и в это время на горизонте возникает зеленый луч. Его замечает женщина в инвалидной коляске, протягивает к нему руки, зовет других. Люди понемногу замолкают, а луч расширяется. приближаясь к ним и наконец упирается в берег, словно зыбкий мост. На этот мост в отчаянии вбегает молодая женщина, за ней мужчина катит инвалидную коляску и постепенно все уходят по этому мосту, а полицейские и нападающие в оцепенении смотрят на это, еще не понимая, что вместе с ними из мира уходят милосердие, сострадание, любовь и надежда. И остается только невыносимо правильный и скучный "прекрасный новый мир" И заходит солнце."

– Понимаете, - прошептала Дина, - Я мечтаю туда. Я не хочу оставаться здесь. Мне плохо в этом мире. Очень-очень плохо.

– И мне, и мне! Мне тоже очень плохо, - вырвалось у Фианы.
– И я хочу на зеленый луч над океаном!

– Девочки-и-и, - Сара тут же, как маленький ребенок, из солидарности распустила рот и заплакала.
– Как же я без вас... Не уходите, девочки-и-и...

– Теперь только мне, - улыбнулся Иосиф, - остается удариться в слезы вместе с вами.

– Но мне на самом деле очень плохо в этом мире, - сердито сказала Дина.
– И все, что я видела, было так ярко, так красочно, так объемно.

– А где гарантия, что там, куда уводит луч, будет лучше?
– спросил Иосиф.
– Да и выстроится ли такой мост из зеленого луча в реальности или останется красивой фантастикой, навеянной романами братьев Стругацких?

– Почему именно Стругацких?

– Не знаю. Может, и кого другого. Мне почему-то пришли на ум Стругацкие.

– Ситуация навеяла, - сквозь слезы улыбнулась Фиана.
– Только у нас зато полно защитников. И автобус, набитый газами-противогазами.

– Какими газами-противогазами?
– встревожился Иосиф.

– Да там Роберт из Насы приволок, - беспечно отмахнулась Фиана.

– Знаете что, девчонки, - стал подниматься Иосиф.
– А что это я тут с вами сплетничаю? Пойду все-таки к мужикам, пока они там всех вокруг не поубивали.

– Кстати, - вдруг заметила Сара, когда девушки остались одни.
– А каким боком здесь океан? Где мы, а где побережье? Или вас собираются перевозить к океану?

– Да нет вроде, - Фиана покачала головой.
– Даже до сто первой дороги довольно далеко... А действительно?
– Обе девушки вопросительно уставились на Дину.

– Ну и далеко, - огрызнулась она.
– Ну и подумаешь, а зато как красиво! Между прочим, в своем видении я даже вдыхала запах соленой воды, чувствовала морской бриз... Вы не представляете, девочки, как здорово было там, на луче, уходить и оставлять с носом всех этих...

– Еще как представляю, - откликнулась Фиана.
– Только я не могу уйти. У меня ведь Аэлита... И другие... Они же не все в резервации... Понимаешь, Диночка, многим женщинам в этом мире нужна помощь... Я очень хочу уйти, но не могу их оставить.

– Я с тобой, - быстро сказала Сара.

– И я, - кивнула Черри.
– Хотя тоже хочется на луч...

– Какие вы все благостные!
– с отвращением произнесла Дина.
– Можно подумать, кто-то оценит ваши благородные порывы!

Помолчали. В глазах Ундины кипели слезы, да и вся она закипала гневом, которого раньше никогда не видела и не ждала от нее Фиана.

– Девочки, что с вами?
– покачала головой Сандра.

– Ненавижу, - медленно процедила Дина.
– Весь этот страшный мир я не-на-ви-жу.

– Точно такое же... такую же... так же... короче... то же самое я слышала когда-то от одной знакомой...
– вздохнула Сара, - гадалки. Джули.

– Она до сих пор переживает за тот нервный срыв при тебе, - вставила Фиана.
– Это была Юля, если тебе интересно, мать твоего любимого Иосифа.

Кас-Сандра пристально посмотрела на подругу. Та почему-то смутилась, словно сказала нечто неприличное.

– Всю жизнь говорю не то, - тяжело произнесла Дина.
– Всю мою жизнь не могу попасть в правильное что надо! И делаю не то, и говорю не то, и думаю не так. Со всех сторон сплошная критика.

Сандра и Черри с Фианой переглянулись. Стало ясно, что у подруги назревает истерика, что ей надо выговориться или выкричаться и даже быть выслушанной.

– У вас, наверно, были мамы, как мамы, - пронзительно проговорила Дина (Фиана явственно содрогнулась на слове "мама") - а у меня...

– Тебя били?
– сочувственно спросила Фиана.
– Ремнем? Церковь?

Дина отрицательно покачала головой: - Уж лучше бы лупцевали... Нет, не церковь. Мои были интеллигенты. Знатоки поэзии серебряного века... Отчитывали долго и нудно за каждую мелочь, которую я не знала. Я до сих пор не люблю этот век русской поэзии, как ни стыдно признаться. Причем никогда ничему не учили, но подразумевалось, что я как-то сама должна была все знать. А еще... Она старалась давать мне прилюдно по морде... Чем больше публики, тем лучше...
– Дина зажмурилась и всхлипнула.
– Не советчица, не утешительница, не дарительница тепла, а жандарм, судья и прокурор в одном лице... Только на адвоката у меня не было права... А он, тоже непременно публично, высмеивал, причем, обязательно, откуда не ждала... Не меня защишал от невзгод, а всех вокруг от меня, вот что самое ужасное! Как будо я главный крокодил, а он великий герой. Боже мой! Как страшно я ненавижу этот мир, где родители ежеминутно и ежечасно губят и унижают собственных детей ради своего удовольствия!