Коттеджики здесь, компактные и без изысков, в отличие от других районов Сан-Франциско, походили друг на друга, как родные братья. Улочка казалась очень тихой и солнечной. Звуки моторов от авто с большого бульвара почти не прорезались. Воздух пропах ароматом скошенной травы и озерной свежестью. Бульвар упирался в пляж на океане, но дальше, за зоопарком, а здесь проходил чуть ли не по берегу озера, разделенного надвое узким перешейком, на котором красовалась лодочная станция. Дина знала эти открытые всем ветрам районы; казалось, совсем недавно Феликс возил ее повсюду, показывал местные красоты и гордился ими, будто сам все и создавал.

Очень скоро дверь нужного дома раскрылась, чтбы выпустить Алона Полинера. Дина сжалась, но он не заметил вчерашнюю свою гостью, даже не глянул в ее сторону. Красавец атлет вальяжно прошагал к элегантному Мерсу, уселся на водительское кресло и с места в карьер сорвался в сторону бульвара.

Вот и подошло время встречи. Молодая женщина поставила свою Короллу на место отъехавшего автомобиля, выключила мотор и вышла из машины. Заперла двери и двинулась ко входу в дом. Почему память вдруг снова подсунула мысль о Яшке? Цыган, худощавый, безбашенный и какой-то незащищенный мысленно возник перед глазами. На душе вдруг сделалось теплее. Дина вспомнила, что никогда не чувствовала этого тепла при мысли о Феликсе. Вообще никогда не чувствовала.

Дверь отперлась. Хозяйка с ярко-выраженной семитской внешностью: брови вразлет, иконописные глаза, мягкие светло-коричневые кудряшки, длинный с горбинкой нос, сочные губки, характерные лодыжки, крошечные ступни смотрят друг на дружку, - невысокая пышечка, округлые выпуклости, а их как раз, сколько и где полагается, намекают на мягкость и упругость одновременно, - ну никак не тянула она в представлении гостьи на роковую провидицу.

Улыбалась девушка сердечно, открытым и одновременно успокоительным жестом приглашая Дину в дом. Прежде, чем усадить клиентку в кресло, Сара подошла к ней поближе, взяла за руку теплой мягкой ручкой и снова улыбнулась, глядя в глаза. Ундина посмотрела в это распахнутое библейское чистосердечие и поняла, что проницательные лучи заглядывают ей в душу. И согревают ее.

Молодая женщина почувствовала, как все ее страхи понемножку отпускают, а сама она успокаивается и, в свою очередь, освобождает свои тревоги, отдавая будущее на волю провидения. Пусть случится, что должно, - эта мысль принесла облегчение. Дина окончательно расслабилась, даже размякла, и ком, который так давно стоял в горле, заставляя рот постоянно жевать, чтобы с едой как-нибудь проглотить и его, начал медленно рассасываться.

Перед Ундиной почему-то возникли очертания огромного рыбьего хвоста, который незамедлительно стал биться плашмя о воду. Откуда-то из подсознания выплыли образы русалок, их компания резвилась в волнах океана. Рядом с той, которая, видимо, была ею самой, задорно забрасывая вверх головку с треугольной улыбкой, плыла подружка, в которой по каким-то неуловимым признакам вырисовывалась Фиана. Совсем не такая, как сейчас, но узнать легко. Она.

Видение сменила тень кентавра, несшегося куда-то в компании подобных себе созданий. Все они были настроены крайне агрессивно и их суетливые гонки ничего доброго не предвещали. Топот и крики этих существ вызывали ужас с дрожью всего тела.

Наконец, пропитанная солнцем зеленая лужайка... Песня Орфея... И сама Дина, Эвридика, любимая, счастливая... И подползающая змея. Тело бьется в ознобе. Вокруг с бешеной скоростью вращается черно-белая спираль времени.

Кариатиды роскошнейшего дворца, площадь, триумфальная дорога, - по которой она, прекрасная, не хуже самой Афродиты, идет от берега моря, опираясь на руку солнечного красавца, и им скандирует радостная толпа. Навстречу бежит растрепанная девица... Тревожно кричит, плачет... На нее указывают пальцами, над ней смеются... А она, ни на кого не обращая внимания, машет рукой, тычет в Дину, предостерегает: "Не пускайте Елену! Это беда, призванная погубить нас всех! Уезжай к своим детям!". Да ведь это и есть Кас-Сандра, безоговорочно, новая знакомая! Дину знобит. Раскрутка спирали времени. Очень быстрая, несколько лет? Сколько там длилась Троянская война?

Тот же путь, только обратный, с другим, постылым, противным и уже под брань и поношения людей... Город горит... Двое греков тащут плачущую провидицу, она сопротивляется, но бесполезно. Вдруг взгляды пересекаются. "Будь ты проклята, Елена", - во всю мощь своей глотки орет несчастная.
– Ты не заслужила своей красоты! Не бывать тебе больше прекрасной - никогда!
– Ее вопли вызывают дрожь всего тела. Раскрутка спирали времени. Долго.

Это больше не огни пожаров, а костры в степи, у которых суетятся раскосые варвары в шкурах... Жарят мясо... Она, Дина, - наложница скифского воина... С ней можно сделать, что угодно. Можно убить ее, чтоб не хоронить хозяина одного... Дрожь... Зноб. Жар. Омут круговорота.

Кухня в таверне. Шум порта. Девушка моет посуду. С утра до поздней ночи мыльный таз. Горы грязной посуды. Жуткая улыбка хозяина, которому не перепало. Мужчина, не получивший свое, обещает отомстить. И после этого инквизиция. Последний путь по средневековому городу. Столб огня. Боль. Жар. Озноб. Дрожь агонии... Вращение.

Келья монастыря, две несчастные девушки, она и Фиана... Чувство голода... Коловорот.

Другой город, площадка, на которой взад-вперед в ожидании клиента топчутся несколько девушек, и снова недоедание... И снова одна мечта: поесть досыта. Спираль.

Война, госпиталь, нехватка медикаментов и, конечно, продовольствия... На них с Фианой одинаковые косынки с крестами. "Они бросили нас здесь умирать от ран и щелкать зубами", - плачет Дина. "Я так больше не могу. Хочу вымыться дочиста, а потом налопаться до отвала". "Сволочи", - отвечает Фиана. "Надо убегать". "Как? Дезерировать? А раненые?" "Их все равно не спасти. Я не хочу сдохнуть здесь. За что, черт возьми?". "Не смогу их бросить". "Да и я не сбегу". Пунктир пыльной дороги.

Наконец, вымершая деревня, и несчастная оборванка ползет, распухая на глазах, и воет, как волчица... Дрожь всего тела. Раскрутка спирали времени. Все.